"Хорхе Луис Борхес, Адольфо Касарес. Две памятные фантазии" - читать интересную книгу автора

сменил, как и все республиканцы, чин полковника в столице на должность
почтальона, курсирующего среди болот. Рука, которая раньше, наводя страх,
потрясала мушкетоном, теперь смиренно распространяла вздор в длинных
конвертах, запечатанных сургучом. Из всего этого я прошу вас уяснить, что
мой отец не был одним из тех почтарей, которые только и делают, что берут
плату за наклеенную марку лимонами, чиримойей, папайей и связками других
плодов; раньше почтовым посредником был ловкий и небрезгливый индеец,
который привык к регулярному приобретению мелочей любого сорта в обмен на
получение корреспонденции. Угадайте, дон Маскаренас, кто был тот новобранец,
что помогал моему отцу в служении Родине? Мальчик с большими усами, который
сейчас рассказывает вам со всей достоверностью. Мои первые ползунки были
повешены на шест пироги, мое первое воспоминание - зеленая вода, отражающая
листву и кишащая кайманами, куда я, будучи ребенком, отказывался заходить и
куда отец, второй Катон, неожиданно бросил меня, дабы излечить от страха. Но
это пузо о двух ногах* не было человеком, готовым ради мелочевки привязаться
in aeternum** к простому обитателю тростниковых хижин; я запыхался, стирая
подошвы в поисках пейзажа-новинки, назовите его Холмом Монтевидео или
веснушчатой девочкой. Чувствуя постоянную жажду ярких впечатлений, подобно
незаполненному видами альбому, я воспользовался тем, что был объявлен в
розыск, который вели весьма тщательно, и из трюма рыболовной шхуны сказал
"прощай" тихим приветливым равнинам, зеленым полям, заросшим сорняками, и
полным невнятных бормотаний болотам, - тому, что есть моя страна, моя
родина, моя сладкая грусть.
______________
* Эффектная и уместная синекдоха, из которой явствует, что счастливчик
Сампайо - не из числа галломанов и эстетов, украдкой тянущих руку к "Малому
Ляруссу", а, напротив, что он, коленопреклоненный, впитал молоко Сервантеса,
самое что ни на есть обильное и терпкое. (Сноска, изъятая по настоянию Марио
Бонфанти из Ордена иезуитов.) [По причине, которая ускользнула от острого
взгляда Совета корректоров, отец Марио Бонфанти, горячо поддерживаемый
сеньором Бернардо Сампайо, в последний момент потребовал изъять предыдущую
сноску, докучая нам заверенными телеграммами, заказными письмами,
велокурьерами, просьбами и угрозами. (Примечание автора.) ]
** Навечно (лат.).

Сорок дней и сорок ночей длилось то морское путешествие меж рыб и
звезд, среди самых пестрых пейзажей, которых, верьте, я никогда не забуду,
потому что один из палубных матросов, сочувствуя страдающему от качки
бедняге, спускался рассказать мне о том, что видели наверху другие
выдумщики. Но даже рай имеет границы, и настал день, когда меня выгрузили,
как скатанный ковер, в гавани Буэнос-Айреса, вместе с табачной пылью и
банановыми листьями. Не стану вам описывать в алфавитном порядке всех
потерявших работу служащих, которых я повстречал в первые годы моей
аргентинской жизни, так как, если построить их здесь рядком, нам с вами не
хватит места под этой крышей. Вот только один эпизод из тех, что произошли
за закрытыми дверями в торговой фирме "Мейнонг и Кo", чей штат я пополнил в
качестве единственного служащего. Фирма находилась в большом старом доме под
номером тысяча триста по улице Бельграно и занималась импортом голландского
табака, так что беглец, закрывая ночью воспаленные от утомления глаза,
представлял, как он разрыхляет землю на любезных его сердцу табачных