"Хорхе Луис Борхес, Адольфо Касарес. Праздник чудовища " - читать интересную книгу автора

в животе новые поколения, которые завтра заявят свои права на великие яства
жизни... В его лоне - одна нога на подножке, другая без определенного места
жительства - ехал твой любимый клоун, ехал я. Досужий наблюдатель сказал бы,
что трамвай пел; он рассекал воздух, подталкиваемый пением, и мы были его
певцами. Не доехав до улицы Бельграно, мы были вынуждены резко остановиться
и простоять минуты двадцать четыре; я весь вспотел от мыслей и из-за того,
что окружавший нас огромный автомобильный муравейник не давал нашему
средству передвижения физически тронуться с места.
______________
* Митре - улица в Буэнос-Айресе. Названа в честь Бартоломе Митре.
** Риачуэло - река, протекающая в южной части Буэнос-Айреса.

Водила грузовика проскрежетал: "На выход, шалопаи!", и мы вылезли из
трамвая на перекрестке Такуари с Бельграно. Через два или три квартала по
Бельграно в воздухе повис немой вопрос: горло пересохло и требовало
жидкости. Магазин спиртных напитков "Луга и Гальяч" предлагал нам решение в
первом приближении. Промедление смерти подобно; но - чем мы будем платить? В
этом затруднительном положении водила грузовика показал себя как мужик
по-настоящему пробивной. Испытывая терпение присутствовавшего при этом дога,
который в конце концов стал косо на него смотреть, он так подставил мне ногу
на глазах у веселящейся публики, что я нахлобучил себе на голову решетку
стока до самых ушей, а из жилетки у меня выпала монета в двадцать сентаво,
которую я приберег на случай, если появится уличный торговец с тележкой,
чтобы не играть, как всегда, жалкой роли. Монета перекочевала в общий
кошелек, а водила, довольный исходом дела, перенес внимание на Соузу.
Соуза - правая рука Гоувейи, который торгует "Пластырем Перейра", ну ты
знаешь, это который еще прославился как "Научная Тапиока". Соуза, отдающий
всего себя для "Пластыря", получает за него деньги, так что немудрено, что в
один присест он тут же пустил в обращение столько банкнот достоинством до
полпесо, что такого количества сразу не видал и полоумный зек по прозвищу
Переводная Картинка, который попался в тот момент, когда дешевой краской
рисовал свою первую банкноту. Впрочем, деньги у Соузы были не фальшивые, его
хрустящей наличностью были оплачены все наши "Киссотти", так что уходили мы
оттуда уже наклюкавшись в стельку. Бо, когда лабает на гитаре, думает, что
он Гардель. Больше того, он думает, что он Готузо. Больше того, он думает,
что он Гарофало. Нет, даже больше того, он думает, что он
Джиганти-Томассони. Гитары как таковой в питейном заведении не было, но к Бо
привязалась песня "Прощай, моя пампа", и мы все пели хором, и наша юношеская
колонна была как единый вопль. Каждый из нас, несмотря на юный возраст, пел
что Бог на душу положит, до тех пор пока не отвлекло нас от пения появление
некоего мойши, внушавшего уважение бородой. Этого мы пощадили, но так легко
не отделался от нас другой жид, меньшего формата, более удобный, более
практичный, более сподручный в употреблении. Это был жалкий очкарик,
лишенный всякой спортивной мускулатуры. Рыжие волосы, книжки и учебники под
мышкой. Он зарекомендовал себя сначала как тип рассеянный, чуть не сбив с
ног нашего знаменосца Спатолу. Бонтифарро, зануда в частностях, сказал, что
он не потерпит, чтобы в его присутствии безнаказанно попирали штандарт и
фотографию Чудовища. Прямо тут он и предал его в руки Стопудовому Малышу по
имени Каньяццо. Стопудовый, у которого на семь бед один ответ, выпустил мое
ухо, свернутое им наподобие кулька с орешками, и с целью угодить Бонтифарро