"Чез Бренчли. Башня Королевской Дочери (Хроники Аутремара-1) " - читать интересную книгу автора

едва услышал, как мальчик позвал кого-то на незнакомом певучем языке.
Жгучая боль - и сразу поток прохладной воды на голову. Маррон вытянул
сложенные чашечкой руки и, заморгав, промыл глаза. Теперь перед ним стояло
двое мальчиков, у одного в руках было ведро. Маррон зачерпнул из него воды
и плескал себе в лицо до тех пор, пока боль не утихла.
- В глаза нельзя, - повторил первый мальчик, пытаясь еще раз
улыбнуться.
- Нельзя, - согласился с ним Маррон. Брать мыло в рот тоже не годилось
- губы и язык уже жгло от пены. Маррон прополоскал рот и сплюнул; однако
после этого он взял еще немного вещества - мыла, запомни это слово, -
прежде чем мальчика позвал другой любопытный. Кожу мыло не жгло, хотя
кончики пальцев и сморщились. После такого мытья Маррон чувствовал себя
чистым, как никогда, едва ли не впервые в жизни.
Даже тут, в стенах Ордена, с дисциплиной разобрались не сразу -
например, на мытье новым братьям дали неограниченное время. Маррон намылил
спину Олдо, а Олдо - ему, потом они принесли еще воды из рва и стали лить
друг на друга, как делали братья вокруг. Они даже немного попили, вначале
тайком (послушание есть первая заповедь, дети: сделать то, чего тебе не
приказывали, есть ослушание), а потом, увидев, что фра Пиет тоже пьет,
перестали таиться.
Наконец мальчики принесли льняные полотенца и чистую новую одежду.
Когда Маррон с товарищами вытерлись и оделись, духовник сурово оглядел их и
повел в замок на молитву, не дав даже обуться.
Тут по крайней мере все было просто и привычно - знакомые слова,
знакомый язык, ритмичные вопросы и ответы, которые Маррон помнил с самого
детства.
Отвлекаясь от молитвы, он думал о семье - думал даже здесь, в
Господнем краю, где надеялся измениться, стать преданным слугой Бога, не
имеющим других интересов. Но даже сверкающее откровение чуда не изменило
его души. Он преклонил колени на голом каменном полу часовни; слева от него
был Олдо, а справа - еще один брат, Джубал. Маррон негромко произносил все
нужные слова вместе со всем отрядом, а его мысли летели прочь, возвращались
к недавнему дню и часу, близкому в пространстве и времени, но невероятно
далекому по своей странности.
Олдо, друг его детства и юности, ставший едва ли не братом Маррона еще
до того, как они стали братьями в Господе.
Такое знакомое, такое любимое лицо Олдо искажается, когда он
наклоняется в седле и бросает в дверной проем горящий факел; Олдо смеется
хриплым и понимающим смехом, слыша раздавшийся изнутри крик и видя
выбегающую женщину с горящими платьем и волосами; Олдо, наверняка видевший
ее еще до броска факела, поднимает руку с мечом, но не убивает - нет, он
заставляет женщину отступать назад, в горящий дом...
Джубал немного старше. Впервые Маррон встретил его в отряде. Джубал
всю жизнь был монахом; в Чужеземье его послал аббат, послал в наказание за
какую-то провинность, о которой Джубал никогда не говорит.
У Джубала округляются глаза, он орет, выйдя из своей обычной тяжелой
задумчивости; Джубал - вероятно, куда лучший солдат, чем монах, - с
легкостью вертит булавой, пришпоривает коня и снова заносит булаву в
окровавленных руках; в его крике слышны слова - что-то из символа веры,
что-то о вере в истинного Господа Двуединого и Всевидящего, а слюна брызжет