"Илья Яковлевич Бражнин. Сумка волшебника" - читать интересную книгу автора

Свой угольный мартен брат берет в левую руку, а правой придвигает к
себе продолговатую длинноносую бензинку, ловко чиркает спичкой и зажигает
нитяной фитиль. Над бензинкой встает синевато-оранжевое пламя.
Но от этого высокого спокойного пламени толку мало. Оно, так сказать,
недостаточно горячее. Оно не может дать той температуры, которая нужна для
плавки золота. Для того чтобы пламя накаляло и плавило, его нужно
направлять, вдувать в него воздух.
Брат берет в руки медную, полукругло изогнутую на конце фефку,
направляет суживающийся ее конец на основание огненного столба, стоящего над
бензинкой, и начинает дуть. Рыжий столб пламени сразу переламывается и
вместо вертикального становится горизонтальным.
Брат дует, направляя струей воздуха пламя в полулунную прорезь под
верхним углем. Белое и теперь уже горячее пламя прорывается к кучке золотого
лома, начинает нагревать, накалять и плавить. Но плавится золото, увы, не
так-то быстро, а нужную для плавки температуру - почти тысяча сто градусов -
создать бензинкой и фефкой не так просто.
Брат дует и дует в фефку, все время покачивая левой рукой уголек с
золотом, и конца этому нет. Жилы на шее брата напрягаются, как туго
натянутые веревки, лицо багровеет, на лбу выступает пот. Он устал и трудно
дышит, но надо еще дуть и дуть, очень долго дуть. При этом дуть надо со
сноровкой, так, чтобы струя воздуха, вырывающаяся из фефки, была ровна,
непрерывна, в меру сильна и точно направлена.
Прекратить дутье нельзя ни на минуту, иначе плавка будет испорчена.
Проходит десять, двадцать минут. Брат все дует. Капельки пота со лба
скатываются в кожаный фартук верстака.
Наконец в недрах уголька в ямке появляется сперва полужидкая масса, а
затем маленькая красно-оранжевая лужица. Золото расплавлено. Все прошло
сегодня как нельзя лучше. Уголек не треснул и не распался, огнеупорная
обмазка выдержала. Плавка готова.
Брат перестает дуть, прижимает пальцами правой руки фитиль бензинки и
отодвигает ее в сторону. Затем он снимает верхний уголек и осторожным,
сноровистым и натренированным движением выливает золото в приготовленную
мной и смазанную формочку.
После этого брат поднимается из-за верстака, разминает усталые плечи,
расправляет грудь и вдруг начинает прыгать по мастерской, как лягушка. Я
принимаюсь тоже дрыгать ногами и подражать ему. Брат одобрительно
покрикивает:
- Гоп-ля! Гоп-ля!
Мы покрикиваем, попрыгиваем и оба смеемся.
Но дело стоит. Надо снова приниматься за него. Брат подходит к форме и,
разъяв ее стенки, выбрасывает на верстак не совсем еще остывший длинненький
брусочек золота. Брат хватает его рукой и кидает на ладонь другой руки. Он
обладает поражающей меня способностью переносить горячее.
Брат долго смотрит на слиток - беловато-желтый, тусклый, некрасивый.
Совсем непохоже, что это золото, то самое золото, что так сияет, когда
становится красивой брошью, тяжелым перстнем или изящным кулоном.
- Золото, - говорит брат с непонятным мне выражением хмурой замкнутости
на лице.
Он взвешивает на ладони слиток и с трудом переводит дыхание:
- Золото, брат, выплавить трудно, но зато...