"Жанна Браун. Переправа" - читать интересную книгу автора

литературкой балуетесь?
Владимир Лукьянович стушевался тогда от неожиданности. Был уверен, что
для всего гарнизона его ночные бдения тайна, и отделался одной фразой:
- Воспоминания отца привожу в порядок.
В этой фразе была полуправда. Воспоминаний отец не писал, но
рассказывал о войне, которую проделал сапером, много. Особенно в праздничные
дни, когда съезжались к ним боевые товарищи отца. Да и друзья отца тоже не
отмалчивались. Их рассказы и мечтал написать Груздев, пока еще жили они в
его памяти, чтоб не сгинули бесследно, не потерялись для молодых. Он и
всегда-то увлекался военной историей, а рассказы ветеранов - история живая,
героическая...
А может, стоило рассказать о своей работе полковнику, посоветоваться?
Он сам, вероятно, помнит живые рассказы участников войны, и другие офицеры -
у каждого отец или дед воевал. Собрать бы все эти рассказы вместе!..
Владимир Лукьянович разволновался, вылез из глубокого мягкого кресла и
заходил по комнате, тяжело ступая по скрипучим половицам большими широкими
ступнями в толстых шерстяных носках домашней вязки.
Он представил себе казарму, где на всех четырех этажах спят сейчас
солдаты; выкрашенный в синий цвет плафон дежурного света, тускло освещающий
ряды кроватей; турник у входа; одинокую фигуру дневального у тумбочки - и
подумал с внезапным испугом: сумеет ли он написать так, чтобы передать этим
молодым, не знавшим лиха парням свое волнение, свою боль и свою гордость
эпохой, которая с каждым днем становится все более далеким прошлым. Когда
уйдет последний ветеран, только письменные свидетельства будут питать память
о ней. Даже такие, как его, литературно несовершенные... Не для славы же, в
конце-то концов. Для них, для молодых, чтобы помнили они. Нет - знали.
Потому что нельзя помнить того, что не знаешь.
В комнату тихонько заглянула Светлана Петровна. За круглыми
очками-линзами глаза ее были почти не видны.
- Чай заварен. Принести или пойдешь к нам?
Владимир Лукьянович сердито растер ладонью мощный загривок и, не
отвечая, уселся в кресло. Она подошла сзади, положила руки ему на плечи и
наклонилась, дыша в ухо.
- Затор?
Он грузно повернулся к жене и в упор взглянул в ее светлые глаза,
казавшиеся за линзами меньше, чем были.
- Скажи, Свет Петровна, может, я того, не за свое дело взялся? Муравьев
говорит - забава...
- Дай почитать, тогда скажу.
- Честно?
Она промолчала, и Груздев виновато похлопал ее по руке. Разве его
Петровна хоть когда-нибудь ловчила? Сколько ей, бедной, перепадало за
правду-матку на работе и дома? Он же сам иногда срывался, когда бывал не в
духе.
- Ладно, давай рукопись. Я только за платком схожу, - сказала Светлана
Петровна и вышла. И тут же за стенкой возник обиженный Ксюшкин вопль:
- Я с вами хочу! Думаешь, сладко пить чай одной?
- У нас с отцом дела.
- У вас всегда дела. Вот выйду замуж вам назло, заплачете!
- Интересно, за кого? Капитаны все женаты, а среди лейтенантов я что-то