"Джон Брэйн. Путь наверх (Роман) " - читать интересную книгу автора

нарушило моего безмятежного настроения. В воздухе стоял шум ткацких
станков - громкое пощелкивание, казавшееся неестественным, словно это был
сам по себе совсем тихий, робкий звук, искусственно и намеренно усиленный,
чтобы досадить прохожим.
Благодаря. люминесцентному освещению внутри цехов, называемому дневным
светом (если даже оно похоже на дневной свет, то это свет опустошенности и
тяжелого похмелья), рабочие за станками казались обитателями какого-то
огромного аквариума, но мне и в этом призрачном свете и грохоте станков
чудились почему-то лишь свадьбы, пиры и танцы.
И когда мы выехали на Тополевый проспект, я рассмеялся без злобы и без
горечи, увидев дом Сьюзен. Я представил себе, как она сидит за туалетом из
полированного ореха, на котором стоят флаконы с дорогими духами и лежат
бесчисленные серебряные щетки и щеточки. На полу, разумеется, белый пушистый
ковер, в котором нога тонет по щиколотку, на постели - шелковые простыни. И,
конечно, повсюду фотографии, но не того дешевого сорта, на, которых люди
обычно запечатлены, словно нарочно, в таких противоестественных позах, что,
кажется, еще немного - и это начнет причинять им острую физическую боль.
Нет, это первосортные фотографии - ни одной дешевле, чем за гинею,- работы
тех знаменитых фотографов, которые могут сделать хорошенькое личико
прекрасным, невзрачное - хорошеньким и безобразное - интригующе
привлекательным. И среди всего этого сверкающего благополучия Сьюзен
расчесывает свои гладкие, шелковистые, как крыло черного дрозда, волосы, не
думая ни о чем, ни о чем не мечтая, не строя никаких планов, просто
существуя.
И снова мне почудилось, что я персонаж из сказки. Было какое-то
грустное наслаждение в том, чтобы думать о ее недосягаемости. Мне казалось
невероятным, что я мог помышлять о женитьбе на ней. Это было похоже на
пророчество какой-то выжившей из ума старой колдуньи. Сейчас я был просто
благодарен Сьюзен за то, что она существует на свете, совершенно так же, как
я был благодарен Уорли.
Сухие желтые листья шуршали на дороге, воздух был пропитан дымом,
словно вся земля курилась, как одна большая душистая сигара. Внезапно я
почувствовал, что со мной должно случиться чудо, и это ощущение было уже
достаточно хорошо само по себе; я не ждал, что эа этим действительно что-то
последует, я был благодарен судьбе за одно только доброе намерение: жизнь
редко балует нас подарками, после того как детство уже осталось позади.
- Вы улыбаетесь? - сказала Элис.
- Я счастлив.
- Хотелось бы мне сказать то же о себе.
- Что случилось, дорогая?
- Неважно,- сказала она.- Все это слишком мерзко и скучно, чтобы стоило
об этом говорить.
- Вам нужно выпить.
- Вы не рассердитесь, если сегодня я откажусь? - Она рассмеялась.- Не
смотрите на меня с таким убитым видом, дружок.
- Вы хотите домой?
- Нет, не обязательно.- Она включила радио. Оркестр играл "Выход
гладиаторов".
Бравурный рокот меди, казалось, подстегивал бег нашей маленькой машины.
- Я хочу поехать на Воробьиный холм,- сказала Элис.