"Мэрион Зиммер Брэдли. Верховная королева (Туманы Авалона #2) " - читать интересную книгу автора

он не только потому, что его влечет к Гвенвифар; дело в том, что Артура он
любит не меньше. Будь он просто-напросто бабником вроде Гавейна, я бы и
жалеть его не стала; Гвенвифар - воплощенное целомудрие; то-то
порадовалась бы я, глядя, как она даст ему от ворот поворот!"
- Хотелось бы мне на нем прокатиться, - проговорила она. - Лошадей я
не боюсь.
- Да ты, Моргейна, похоже, ничего на свете не боишься, верно? -
рассмеялся Ланселет.
- О нет, кузен мой, - возразила она, разом посерьезнев. - Я боюсь
очень многого.
- Ну, а я вот еще менее храбр, чем ты, - отозвался Ланселет. - Я
боюсь сражений, и саксов, и боюсь погибнуть, не успев вкусить всего того,
что может предложить жизнь. Так что я принимаю любой вызов.., просто не
смею отказаться. А еще я боюсь, что и Авалон, и христиане заблуждаются, и
нет на свете никаких богов, и никаких Небес, и никакой загробной жизни,
так что, когда я умру, я сгину навеки. Вот я и боюсь умереть раньше, чем
изопью чашу жизни до дна.
- Сдается мне, ты уже почти всего отведал, - предположила Моргейна.
- О, что ты, Моргейна, нет, конечно; на свете еще столько всего, к
чему я страстно стремлюсь; и всякий раз, когда я упускаю из рук желаемое,
я горько сожалею и гадаю, что за слабость или неразумие удержали меня от
того, чтобы поступить так, как хочу... - И с этими словами Ланселет резко
развернулся, жадно обнял ее и притянул к себе.
"Им движет отчаяние, - с горечью думала Моргейна, - это не я ему
нужна; он пытается забыть о том, что сегодня ночью Гвенвифар и Артур уснут
в объятиях друг друга". Руки его, такие умелые и ловкие, со знанием дела
ласкали ей грудь; он припал к ее губам, прильнул к ней всем своим
мускулистым, крепким телом. Молодая женщина застыла в его объятиях, не
шевелясь, упиваясь истомой и нарастающей жаждой, что сводила с ума, точно
боль; сама того не сознавая, она теснее прижалась к нему, подстраиваясь к
его движениям. Но едва он попытался увлечь ее к ближайшему стогу сена, она
слабо запротестовала:
- Милый, ты безумен, в конюшне Артуровы ратники и конники так и
кишат, их тут с полсотни, не меньше...
- А тебе есть до них дело? - прошептал Ланселет, и, трепеща всем
телом от возбуждения, она еле слышно выдохнула:
- Нет. Нет!
Ланселет заставил ее лечь; она не сопротивлялась. Где-то в глубине
сознания затаилась горечь: "Принцесса, герцогиня Корнуольская, жрица
Авалона развлекается в сене, точно скотница какая-нибудь, и даже на костры
Белтайна в оправдание себе не сошлешься!" Но Моргейна выбросила докучную
думу из головы, позволяя рукам Ланселета ласкать себя. "Лучше так, чем
разбить сердце Артуру". Моргейна сама не знала, ее ли это мысль или того
мужчины, что навалился на нее всем телом, чьи нетерпеливые, охваченные
исступлением пальцы оставляют на ее коже синяки; в поцелуях его ощущалось
нечто свирепое, с такой яростью впивался он в ее губы. Моргейна-женщина
почувствовала, как Ланселет взялся за ее платье, и откатилась в сторону,
чтобы ослабить шнуровку.
И тут послышались крики - настойчивые, требовательные, громкие - и
оглушительный шум, точно били молотом по наковальне, и испуганный вопль, а