"Мэрион Зиммер Брэдли. Дикарка (Журнал "Фантакрим-MEGA")" - читать интересную книгу автора

тем более. Вокруг этих котов кишмя кишит.
Он сбросил труп на ступеньки и, кряхтя, расправил плечи.
- С этими ребятами шутки плохи... боже мой, Хельма, что с тобой? Роджер
- скорее...
Роджер обернулся и как раз успел подхватить ее, оседающую наземь.
Принесенная в спальню, она очнулась и начала неуклюже извиняться за
свою слабость, а Боб, поскорее ретировавшись, в сердцах выругался.
- Прости, Роджер. Нелл тоже терпеть не может всякой мертвечины, а ведь
твоя Хельма еще похлеще. Стоило мне, старому дураку, подумать перед тем,
как тащить сюда подстреленного кота!
Глядя вслед уходящему Бобу, Роджер подумал, что тот наверняка добавит
кое-что к рассказам о Хельминой странности. Он не стал ни бранить, ни
расспрашивать Хельму и не решился передать ей последние слова Коннора,
сказанные нарочито вежливым тоном: "Я бы не хотел, чтоб она бегала в лесу
по ночам. Я часто стреляю лесных котов и волков - за них платят, ты
знаешь. Я, конечно, буду осторожнее, но сам знаешь!.."
После этого случая Хельма стала еще спокойнее и деловитей, потеряв,
казалось, всякое желание выходить из дому. Встревоженный Роджер уговорил
ее выйти прогуляться в сад и хотя бы ненадолго покинуть дом, где она себя
заперла, отсыпаясь днем и неслышно, крадучись, обходя комнаты по ночам.
Она отвечала уклончиво: слишком устала, чтобы выходить из дому, ребенок
ночью двигается сильнее и не дает уснуть. Движения ее стали плавнее и
замедленней, лицо округлилось, сочетание полных щек и резкой, угловатой
линии скул, косого, стремительного разреза глаз под густыми бровями
создавало особенное, загадочное и жутковатое выражение затаившейся
хищности. Впрочем, в остальном все оставалось прежним.
В марте метели и ветры, скатившись со склонов Адирондакских гор,
заперли Ласситеров в доме на несколько дней. Как-то поутру снег начал
таять, зима отступила, ручьи переполнились холодными снеговыми потоками, и
влажная зелень показалась из-под промокшей коричневой щетины мертвой
травы. Грачи и вороны усыпали распаханные поля, в лесу зазвучала капель.
Иногда вечерами, когда закатное солнце расплывалось в дымке у
горизонта, Хельма приходила к воротам, и на ее лице была такая тоска, что
сердце Роджера наполнялось жалостью - вольного лесного зверя опутали тугой
сетью любви, которую он, наконец, сплел вокруг ее сердца. Ворота не
замыкались, но Хельма не притрагивалась к засову. Роджер был доволен,
потому что сейчас, с приходом теплых ночей, все чаще слышалось ворчание
рысей, а весной, как он знал, самки готовы растерзать любого,
приблизившегося к котятам. Он не сомневался, что Хельма станет защищать
своих детей не с меньшей яростью.
Предполагалось, что на время родов Хельма ляжет в больницу в Олбани.
Она ничем не выразила своего согласия или несогласия, и Роджер посчитал
дело решенным.
Как-то мартовским вечером за ужином Хельма деловито заметила:
- Кофе кончился, Роджер. Съезди в Олбани и привези, пожалуйста.
Как многие терпеливые и мягкохарактерные мужья, Роджер легко
раздражался из-за мелочей и довольно сурово выбранил Хельму за
непредусмотрительность: почему бы не сказать за завтраком? Она выслушала и
невозмутимо добавила:
- Лучше тебе ехать прямо сейчас, а то магазины закроются. Я лягу в