"Рэй Бредбери. О скитаньях вечных и о земле" - читать интересную книгу автора

- Да, сэр.
- Фейерверк видишь?
- Вижу.
- Это совсем не то, что ты думаешь, сынок. Нынче не
Четвертое июля. Не как в твое время. Теперь у нас каждый
день - праздник независимости. Человек объявил, что он
свободен от Земли. Власть земного притяжения давным-давно
свергнута. Человечество победило. Вон та зеленая "римская
свеча" летит на Марс. А тот красный огонек - ракета с
Венеры. И еще... видишь, сколько их? Желтые, голубые...
Это межпланетные корабли.
Томас Вулф смотрел во все глаза, точно ребенок-великан,
завороженный многоцветными огненными чудесами, что сверкают
и кружат в июльских сумерках, и вспыхивают, и разрываются с
оглушительным треском.
- Какой теперь год?
- Год ракеты. Смотри! - Старик коснулся каких-то
растений, и у него под рукой они вдруг расцвели. Цветы были
точно белое и голубое пламя. Они пламенели, искрились
прохладными удлиненными лепестками. Венчики их были два
фута в поперечнике и холодно голубели, словно осенняя луна.
- Это лунные цветы, - сказал Филд. С обратной стороны Луны.
- Он чуть коснулся их, и они осыпались серебряным дождем,
брызнули белые искры и растаяли в воздухе. - Год ракеты.
Вот тебе подходящее название, Том. Вот почему мы перенесли
тебя сюда: ты нам нужен. Ты единственный человек,
способный совладать с Солнцем и не обратиться в жалкую
горсточку золы. Мы хотим, чтобы ты играл Солнцем, как
мячом, - Солнцем и звездами. И всем, что увидишь по пути на
Марс.
- На Марс? - Томас Вулф обернулся, схватил старика за
плечо, наклонился, недоверчиво всматриваясь ему в лицо.
- Да. Ты летишь сегодня в шесть.
Старик поднял затрепетавший в воздухе розовый билетик и
ждал, когда Том догадается его взять.
Было пять часов.
- Да-да, конечно, я очень ценю все, что вы сделали! -
воскликнул Томас Вулф.
- Сядь, Том. Перестань бегать из угла в угол.
- Дайте договорить, мистер Филд, дайте мне кончить, я
должен высказать все до конца.
- Мы уже столько часов спорим, - в изнеможении взмолился
Филд.
Они проговорили с утреннего завтрака до полудня и с
полудня до вечернего чая, переходили из одной комнаты в
другую (а их была дюжина) и от одного довода к другому (а их
было десять дюжин); обоих бросало в жар, и в холод. И снова
в жар.
- Все сводится вот к чему, - сказал наконец Томас Вулф.
- Не могу я здесь оставаться, мистер Филд. Я должен