"Салли Боумен. Любовники и лжецы. Книга 1" - читать интересную книгу автора

которая работала до восьми вечера. Нет, решила она, и заказала по телефону
пиццу на дом.
Дожидаясь заказа, она, движимая неясным побуждением, стала рыться в
ящиках письменного стола. Джини презирала сентиментальность так же, как и
людей, которые разговаривают со своими котами. И все же в глубине одного из
ящиков, задвинутая как можно дальше, чтобы не попадаться лишний раз на
глаза, лежала обувная коробка. В ней хранились реликвии. "Да, реликвии", -
жестко сказала она самой себе.
И теперь, устроившись возле газового обогревателя, Джини доставала из
коробки одну реликвию за другой. Тут была всякая ерунда, которая показалось
бы любому постороннему обычным мусором, но каждая вещь имела для Джини
особое значение. Карточка с расписанием работы гостиничных служб отеля
"Ледуайен" в Бейруте. На обратной стороне карточки Паскаль записал
карандашом свой адрес. Книга в мягкой желтой обложке - роман Камю
"Посторонний" на французском языке, купленный потому, что Паскаль как-то раз
сказал, что восхищается им, а она поклялась себе прочитать его сразу, как
только получше выучит французский. Письма от Паскаля, каждое не больше
странички. Цветок, который он как-то сорвал для нее в своем дворе. Теперь
уже было невозможно определить его название, он засох, стал хрупким и
сломался от первого ее прикосновения. Пуля, которую он подарил ей на
счастье. Накануне эта пуля, отлетев рикошетом, ударилась в стену в тридцати
сантиметрах от Паскаля. Маленькая золотая сережка, какие носят обычно
арабские дети. Паскаль, этот романтик, уговорил торговца, чтобы тот продал
ему эти сережки не парой, а по одной. Первую он купил и подарил ей на день
рождения, вторую собирался подарить к Рождеству. До праздника оставалось еще
четыре месяца, однако они расстались раньше. Паскаль еще оставался в
Бейруте, а она уехала.
Джини вынула сережку из коробки и подержала ее на ладони. Покупка,
помнится, превратилась в целое событие. Она помнила темную лавку, мерцание
золота и серебра, весы, на которых торговец взвешивал изделия, чтобы
определить их стоимость. Они с Паскалем уселись на стулья с прямыми
спинками, мальчишка принес им чашки со сладким мятным чаем. Они уже знали,
что столь торжественно в Бейруте обставляется покупка любой вещи, даже самой
незначительной мелочи. Торговец ювелирными изделиями говорил с Паскалем на
смеси французского и арабского. "Он говорит, - с улыбкой объяснил ей Паскаль
по-английски, - что такой дар молодого мужчины молодой женщине - священное
событие. Он будет разочарован, если мы выберем вещь слишком быстро, -
добавил он. - Пей чай не торопясь. Это должно длиться по крайней мере
полчаса".
Она до сих пор ощущала вкус сахара и мяты, слышала арабско-французское
бормотание. Она смотрела в пол и говорила себе, что сейчас, именно сейчас
настал момент признания. Она обязана прямо сейчас, до того, как он купит эту
вещь, сказать, что обманула его относительно своего возраста. Признание
казалось таким простым: "Паскаль, мне не восемнадцать. Мне всего
пятнадцать". Она смотрела в пол. Слова, такие простые, застряли в горле.
Паскаль показал ей колечко, потом браслет. Она отрицательно помотала
головой. Сглотнула. Может быть, это можно сказать как-нибудь не так
прямолинейно? Ну, например, что ее приближающийся день рождения будет
шестнадцатым? В конце концов в Англии шестнадцать лет - это совершеннолетие.
Джини отвела взгляд. Какая разница! Как ни крути, факт остается фактом: