"Салли Боумен. Любовники и лжецы. Книга 1" - читать интересную книгу автора

она его обманула и знала, каковы будут последствия, когда он обнаружит
обман. Разозлится, почувствует себя виноватым, возможно, будет раздосадован.
И какой бы ни была его реакция, между ними все будет кончено - уж в этом-то
можно не сомневаться. И потому она, пятнадцатилетняя девчонка, не произнесла
ни слова. В полутемной комнате было душно. Джини сидела раскрасневшаяся и
несчастная, ее душу терзали сомнения. Позже, когда они снова оказались в
комнатушке Паскаля, он вдел крохотную золотую сережку в мочку ее уха,
поцеловал в губы и спросил волнуясь:
- Ну как, нравится тебе? Правда, нравится? Она такая крошечная...
- Она мне нравится. Я люблю ее. Я люблю тебя. Джини обвила его руками и
уткнулась лицом ему в шею.
"Разве возраст так уж много значит? - уговаривала она себя. - Да и
ложь-то совсем маленькая". Когда-нибудь она все ему объяснит. Но не сейчас.
За окном мерцало марево полуденного зноя, на белых стенах прыгали солнечные
зайчики. Закрыв ставни, Джини взяла Паскаля за руки и потянула к постели.
Они легли, и ее сомнения потеряли всякий смысл. Дни шли за днями, прошла еще
неделя, а потом наступил разрыв. Маленькая ложь так и не всплыла.
Пусть прошлое побудет с ней еще немного. Джини взяла крохотную сережку
и вдела ее в ухо. Потворство своей прихоти, принесшее с собой отблеск былого
счастья. Принесли пиццу. Она сняла сережку, аккуратно уложила ее на место и
засунула коробку обратно в ящик стола. Она злилась на себя. Хватит, никаких
воспоминаний, никаких сожалений, приказала себе Джини. Вынув ксерокопии
газетных вырезок, посвященных Хоторну, она разложила их на столе.
С фотографий на нее смотрели лица Джона и Лиз Хоторнов. Джини
попыталась сосредоточиться. Хоторны, эта идеальная чета, были знамениты,
многим хорошо известны и в то же время загадочны. Джини вздохнула и положила
голову на руки. Какая тайна скрывается за этим фасадом благополучия?

Поработав с час, она сделала перерыв и, сварив кофе, снова села за
стол. Девушка чувствовала растерянность. В заметках перечислялись все этапы
блестящей карьеры, бесконечно повторялись одни и те же забавные истории,
приводились одни и те же цитаты. Джон Хоторн в двадцать лет, в тридцать, в
сорок... Но что же она узнала из всего этого? Все прочитанное о нем
представлялось ей авторизованной версией, сочиненной, возможно, каким-нибудь
ловким помощником по связям с общественностью, или отцом Хоторна, или им
самим. Уж слишком все было безмятежно и гладко. В большинстве материалов
содержалась информация, которую Хоторн когда-то сам предоставил газетчикам.
Ей был знаком этот феномен, он означал, что либо журналист ленив и при
написании статьи довольствуется старыми вырезками, либо Хоторн сам не желает
отступать от однажды принятого сценария. Казалось, этот человек надел на
себя непроницаемую броню. Даже в материалах журналистов, которые относились
к нему недоброжелательно, не было яда. В отличие от своего отца, печально
известного праворадикала, Хоторн, с точки зрения радетелей за гражданские
права, был безупречен. Да, в конце шестидесятых он действительно воевал во
Вьетнаме и был трижды награжден за доблесть, но до призыва в армию
участвовал в демонстрациях в Сельме и Бирмингеме,* у него были дружеские
отношения с самим Мартином Лютером Кингом. Теперешние политические взгляды
Хоторна сложно было сформулировать: явно произраильски настроен, выступает в
пользу активной помощи России, однако одним из первых призывал к интервенции
в Боснии, поборник ужесточения законодательства, яростный сторонник смертной