"Салли Боумен. Любовники и лжецы. Книга 1" - читать интересную книгу автора

статью, то пишет специально для него.
- Я встречался с ее отцом. - Паскаль бросил на Дженкинса быстрый
взгляд, но тот ничего не уловил. Только снова захихикал.
- Действительно? Ну в таком случае сам все знаешь. Не вздумай даже
заикнуться о Сэме Хантере и его сраной Пулитцеровской премии, иначе она
будет распевать о его многочисленных наградах весь вечер. Уж я-то знаю.
В последних словах Дженкинса прозвучала нотка обиды. Судя по всему, его
в свое время лишили надежды на официальное признание его заслуг.
- Что-нибудь еще? - спросил Паскаль.
- Да. Она нахальная, резкая. Симпатичная, спору нет, но по части
женского обаяния у нее не все в порядке.
- Что ты имеешь в виду?
- Скажем по-другому: любому мужику яйца за пять секунд отморозит. Так
что даже не мечтай ни о чем таком.
- Ладно. - Паскаль холодно посмотрел на него. - Между прочим, я тут для
того, чтобы работать с ней.
Дженкинс весело хихикнул.
- Паскаль, я тебя умоляю! Тоже мне, ледяная глыба! Подожди, вот сейчас
увидишь ее, - он нарисовал в воздухе роскошные женские очертания, -
по-другому запоешь.
И тут как раз в кабинет вошла Джини. В первую минуту Паскаль ее даже не
узнал. Она вела себя сдержанно и немного воинственно, а он смотрел на эту
высокую и стройную молодую женщину с испугом и сожалением. "Моя дорогая
Джини", - подумал он сначала, но потом мысленно поправился: "Такая красивая,
а той больше нет".
Это горькое чувство владело им на протяжении всего обеда. Он видел, как
неприятно ей общество Дженкинса. Сам Паскаль чувствовал то же самое. Но от
нее исходил такой холод! Сидя напротив, она ни разу не улыбнулась. Через
некоторое время ему показалось, что в ее поведении есть какая-то фальшь,
натянутость, словно она заранее решила играть некую роль. Ему казалось, что
она разыгрывает из себя эдакого профессионала, пытаясь выпятить важность
информации о Хоторне, которой располагает лично. То, что говорил Паскаль,
она слушала с выражением легкой усталости на лице.
"Твоя очередь, Джини. Еще много чего можно добавить", - сказал тогда
Дженкинс. "Да уж, конечно", - ответила она, кинув в сторону Паскаля
надменный взгляд.
Она явно хотела его приложить, и это удивляло. "Как она изменилась! -
думал он. - Жесткая, как ноготь".
Когда Дженкинс закончил рассказывать про Хоторна, она не обнаружила
никаких чувств: ни удивления, ни сочувствия. Все так же холодно и равнодушно
она дала услышанному свою оценку. Паскаль вслушивался в ее слова, наблюдал
за ее поведением, и оно казалось ему крайне неженственным. К концу ужина он
был просто подавлен. Он и раньше понимал, что Джини наверняка изменилась, но
ему в голову не приходило, что она может вызвать у него такую неприязнь.
Когда они выходили из редакции, он убеждал себя в том, что вместе с
неприязнью пришло облегчение. С этой женщиной он вполне мог работать, тут
никаких сложностей не возникало. Девочка, которую он помнил, умерла. Она
превратилась в призрак, фантом, живущий только в его памяти, - как странно!
Все двенадцать лет он только и думал о ней, а когда встретил, оказалось, что
ее больше не существует.