"Симона де Бовуар. Очень легкая смерть" - читать интересную книгу автора

ее на две недели к себе в Эльзас. А теперь все ее друзья уже вернулись в
Париж, да и я собиралась домой, и если бы не этот перелом, я нашла бы ее
бодрой. Сердце у нее отличное, давление - как у молодой, и поэтому я за нее
особенно не беспокоилась.
Я позвонила ей в шесть часов в клинику, сообщила, что вернулась и скоро
буду у нее. В ответ она что-то неуверенно проговорила, но тут трубку взял
профессор Б., который сказал, что будет ее оперировать в субботу утром.
"Ты мне не писала целых два месяца!" - сказала она, когда я подошла к
ее постели. Я возразила, что мы виделись перед моим отъездом в Италию и что
я послала ей письмо из Рима. Она недоверчиво выслушала мои объяснения. Лоб и
руки у нее горели, перекошенный рот шевелился с трудом, сознание было
замутнено. Было ли это результатом падения или, наоборот, она упала, потому
что потеряла сознание? Сколько я себя помню, у нее всегда был тик. (Не
всегда, конечно, но очень давно. А как давно?) Сначала дергалось веко, потом
поднимались брови, лоб собирался в морщины. Пока я сидела у нее, это не
прекращалось ни на минуту. Когда ее отекшие веки опускались, они плотно
закрывали глаза. Пришел ассистент доктора Ж. и сказал, что в операции нет
нужды, что бедренная кость не сместилась; достаточно трех месяцев покоя, и
она сама срастется. Мама с облегчением вздохнула. Она стала беспорядочно
рассказывать, с каким трудом она доползла до телефона, как она испугалась,
как сердечно отнеслись к ней Бост и Ольга. Она попала в больницу Бусико как
была в халате, без вещей, и назавтра Ольга принесла ей кое-какие необходимые
мелочи, одеколон и красивый белый шерстяной халатик. Когда она благодарила
Ольгу, та ответила ей: "За что же благодарить, я это делаю от души". Мама
несколько раз повторила задумчиво и проникновенно: "Она так и сказала: от
души".

Париж

"Ее так мучило, что она нас беспокоит, она так за все благодарила, что
прямо сердце сжималось", - сказала мне вечером Ольга. И с возмущением
добавила, что доктор Д., задетый тем, что пригласили мадам Лакруа, отказался
в четверг посетить маму в Бусико. "Я минут двадцать пыталась его убедить, -
сказала Ольга. - Ведь после того, как она упала, после ночи, проведенной в
больнице, ее подбодрило бы присутствие врача, к которому она привыкла. Но он
и слушать не хотел". По мнению Боста, у матери не было спазма мозговых
сосудов: когда он поднял ее с пола, она показалась ему растерянной, но
сознание ее было вполне ясным. И все же он сомневался, что она поправится
через три месяца: сам по себе перелом шейки бедренной кости не так уж
опасен, однако в результате длительной неподвижности появляются пролежни,
которые у стариков не заживают. Лежачее положение вызывает также застой в
легких: начинается пневмония, и больной гибнет. Тем не менее, я не очень
волновалась. Несмотря на свои болезни, мать была крепкого десятка. Да и
вообще говоря, смерть в ее возрасте - вполне естественное явление.
Бост уже известил мою сестру Элен, и у меня был с ней долгий телефонный
разговор. "Я ждала чего-то в этом роде", - сказала она. Когда мать приехала
летом к ней в Эльзас, сестра нашла ее настолько постаревшей, что сказала
мужу: "Она не протянет и до весны". Однажды ночью у матери начались острые
боли в животе, и она уже готова была просить, чтобы ее отправили в больницу.
Но к утру боли утихли. Когда сестра с мужем привезли ее в Париж на машине,