"Эмманюэль Бов. Холостяк " - читать интересную книгу автора

Лицо мадам Пенне выразило недоверие. Она сказала:
- Это не недостаток, но вы не хотели бы обладать этим качеством.
Гиттар заказал себе думать что-либо другое. Таким образом, он был
достаточно благороден, чтобы не отступить от сказанного, даже если это могло
бы возвысить его в глазах собеседника. Если бы он и испытывал угаданное в
нем красивое чувство, он, если уж начал, продолжал бы его отрицать, жертвуя,
таким образом, без всякого сожаления теми преимуществами, которые он мог бы
извлечь если не признанием, то многозначительной улыбкой.
Он слишком горд, чтобы возвращаться к сказанному. Он предпочитал
упустить какую бы то ни было выгоду, нежели нарушить свое слово. Таким
образом, он оставался непреклонен, несмотря на подстрекательство мадам
Пенне, и, неожиданно, сменил тему разговора. Поскольку он нисколько не
устыдился сменить тему разговора, оставить неразрешенным спорный момент,
Клотильда, чтобы поддразнить его, не позволила ему этого сделать:
- Но это не то, о чем мы с вами говорим, - улыбаясь, сказала она. - Не
уклоняйтесь же, однако, от темы.
Гиттар безропотно покорился снова приступить к прерванной дискуссии,
как воин к битве, ни на секунду не помышляя отступить, столь же решительный,
как прежде.
- Это нелюбезно с вашей стороны, мадам, переиначивать мои слова. Я
никогда не позволил бы себе сказать, тем более подумать, что бы то ни было
нелестное в адрес вашего мужа.
Слова эти он произнес со всей искренностью. Нежность мадам Пенне,
любовь, которую он к ней испытывал, в какое-то мгновение делали из него
другого человека, и ненависть, которую он питал к своему сопернику,
улетучивалась от малейшей улыбки его жены.
- Я хочу, - сказала она, - чтобы вы любили моего мужа. Я хочу, чтобы вы
так больше не смотрели друг на друга, враждебно, поскольку, встаньте на мое
место, это мне не очень приятно. Будьте же оба добрыми друзьями, и все будет
к лучшему.
Будучи задетым в самое сердце, Гиттар резко оставил до сих пор
обороняемую позицию. Он признал правоту своей собеседницы с той
внезапностью, которая придавала его предшествующему поведению некоторую
странность. Стало быть, он отрицал то, что было, потому что теперь он
признавался в своих настоящих мыслях. Если он был способен на притворство,
что доказывало, что он не притворялся постоянно? Это то, что сказала ему
мадам Пенне. Это замечание ввергло его в великое беспокойство (поскольку
Клотильда никогда не упускала случая сделать обидного вывода из всякого
признания или откровения: если последнее было правдой, то все остальное,
следовательно, было ни что иное, как ложь). Он не знал, как объяснить эту
перемену и резко пожалел о своем признании. "Я так и знал", - подумал он. В
своей жизни он часто произносил эти слова, но всегда слишком поздно.
- Простите меня, - пробормотал он. - Я произнес эти слова помимо воли.
Он хотел добавить: "Из-за вас". Но он боялся допустить новый промах и,
не переставая, взвешивал слова.
- Я не думал о том, что говорил.
Он полагал таким образом исправить допущенную неуклюжесть. Но мадам
Пенне перебила его.
- Нет-нет-нет... Не отпирайтесь... Вы думаете то, что вы сказали. Вы же
не ребенок. К тому же, я это знаю, я...