"Ален де Боттон. Интимные подробности " - читать интересную книгу автора

среди боксеров-тяжеловесов.
- Стакан чего?! - проревел он, демонстрируя скорее возмущение, чем
проблемы со слухом.
- Это не для меня, - защищаясь, ответил я. - Для человека, который...
э-э... она за рулем.
- Смотрите, не окажитесь в ее машине, дружище, - нахально подмигнул мне
бармен.
Я понимал, что последовательный рассказ о детстве - именно то, что
нужно для начала. Все опубликованные биографии начинаются с первых лет
жизни, украшенных забавными историями, почерпнутыми из более поздних
стихотворений или прозы героя, а также эпизодами из воспоминаний его любимых
тетушек, братьев и сестер или безвестных школьных приятелей, которым
случайное знакомство с прославленным мореплавателем или политиком (сидевшим
на соседней парте на дополнительных занятиях по математике и мастерившим
рогатку, чтобы стрелять горошинами в учителя биологии) теперь приносит
неплохие дивиденды.
Почему же тогда на самой ранней стадии нашего биографического вояжа,
даже прежде чем мы добрались до латентного периода, когда Изабель играла в
больницу с соседским мальчиком, я почувствовал, что такое начало может
лишить биографию чего-то важного? Если этот стандартный метод годился для
Перуджино и Пикассо, почему он вдруг не подошел для Изабель?
Я хотел создать исчерпывающую биографию, и мне внезапно пришло в
голову, что для этого нужно не просто прошлое, а особый ракурс, в котором
прошлое сосуществовало бы с настоящим и возникало из настоящего. Линейный
метод построения биографии - от самого первого события до самого
последнего - безусловно, отвечает требованиям объективной истории. Судя по
календарю, сначала действительно идет детский сад, и только потом - прививка
от столбняка, и это может показаться мощным аргументом в пользу того, чтобы
нанизывать события, как бусины, строго придерживаясь их хронологии. Но, хотя
события следуют друг за другом в определенном порядке (который можно легко
изобразить на оси времени), сами субъекты биографий почти никогда не
вспоминают их таким образом, и уж точно не придерживаются хронологии, когда
рассказывают о себе кому-нибудь в клапамском баре.
Трудно вспомнить, когда Изабель провела каникулы в Уэльсе - до или
после того, как ее бабушке сделали операцию, а вот печь печенье она,
несомненно, научилась гораздо раньше, чем поменяла школу. Почему же тогда
первое помнится ясно, будто случилось только вчера, а второе видится смутно,
как солнце в декабрьский день?
И даже если в каком-то отношении жизнь можно сравнить с алфавитом,
чинно шествующим от А к Я, - чтобы понять ее, приходится расстаться со
смирительной рубашкой грамматики. Этот процесс больше похож на терзания
бестолкового школьника, который не слишком твердо выучил алфавит. Так уж
получается, что ты входишь в жизнь другого человека на Ц, потом тебя
перекидывает на Д, ты движешься вперед к С, останавливаешься вблизи Р, а
затем снова возвращаешься к Ж, чтобы услышать об эпизоде, который случился с
человеком, когда ему было пятнадцать, а теперь (благодаря песне, звучащей в
музыкальном автомате, или фотографии, выпавшей из забытой книги о миграции
балинезийских чаек) снова воскрес в его памяти.
С одной стороны, казалось, что эту неразбериху необходимо упорядочить,
а факты выстроить в хронологической последовательности. С другой стороны,