"Ален Боске. Русская мать " - читать интересную книгу автора

композиторам моим ты радовалась, сама обожала романтиков, Берлиоза, Шумана
и, разумеется, Бетховена. Рассказывала, что в Одесской консерватории,
накануне войны, в пору твоей учебы в 1912 - 1913 годах, ему молились, как
Богу. И очень сердилась, что я не люблю русской музыки:
- Как мало в тебе русского духа, сыночка! Ах, что за гений, Чайковский!
А ведь все так просто. Ты меня поймешь, если его поймешь. Тут весь русский
человек, какой он есть - мечтатель и горемыка.
- Скажи лучше - мямля и пьяница.
- Вот поумнеешь, поймешь. Станешь мягче, узнаешь, что такое вздох, что
такое трепет.
- Сладенький кисель.
- Подумаешь, твой Ганнибал! Тоже, Аника-воин!
- Мой Аника-воин потряс весь цивилизованный мир, чуть было не покорил
его, и разбили его случайно.
- Ну, не знаю, сыночка. Времена меняются, вкусы тоже. Мы в молодости
ценили красоту и счастье. А теперь впечатленье, что все рушится.
- Старики всегда так говорят.
Мы с тобой без конца задирались, то дружески-весело, то
враждебно-злобно. Тебя наше несогласие огорчало, меня радовало, потому что
отделяло и отдаляло от вас с отцом, от моих, так сказать, психологических
корней. Но в одном ты оставалась на высоте: соглашалась - да, дескать,
может, и есть молодые талантливые писатели, читанные тобой, сыночка, и не
читанные мной. Говорила, что в каждом поколении есть свои таланты и спорить,
кто лучше, глупо. Здравый смысл тем самым оправдывал лень: не судишь меня за
любовь к новой литературе - сама не судима будешь за невежество. Признанных
уже гениев ты хвалила общо и расплывчато, готовыми фразами, а о новых,
неведомых, каких я тебе декламировал, помалкивала, разводя руками, хотя в
общем-то про себя считала их пройдохами, пройдами, халифами на час. И я,
пока не повзрослел, все вел с тобой дурацкие споры на потеху Леклерку с
Лифшицем: Леклерк легонько, не без иронии, поучал, Лифшиц резко и грубо
долбил.
- Зачем спорить, только время терять, - говорил Леклерк. - Имей свое
мнение и ни на кого не оглядывайся. Скажи своим, как думаешь, как веруешь, и
дело с концом. Не спрашивай разрешения: поставь перед фактом. А мамаша есть
мамаша. Вечная наседка. Твоя, слава Богу, хоть умная.
Лифшиц говорил то же, но пылко и яростно:
- Мы в ответе за самих себя - какие есть! История требует! Разумеется,
ответственность - это ново. Почитай немецких философов. В одной личности
намешана куча всего. Думаешь, ты определен и установлен раз и навсегда?
По-твоему, ты - именно то или именно это?
А может, ты станешь, как дед твой, сапожником, а может, бродягой, а
может, депутатом?
Время тут само химичит. Так что просто будь готов и спустись с неба на
землю. Только так и увидишь все ясно. Ты дерьмо и понимай это. Самое верное
дело! Только так и станешь дерьмом приличным. Другие тебя не сделают, только
заедят. А отец и, главное, мамаша - хищные твари, и больше ничего! Думают,
что любовь дает им права! От матери отрывайся, пока молод: больно, но еще не
смертельно. Или же... да где тебе... или уходи жить отдельно.
Семена дали всходы. Однажды, ничего тебе не сказав, я пошел к отцу.
Объяснил ему, что в школе учился хоть и хорошо, но не тому и что хочу на