"Ален Боске. Русская мать " - читать интересную книгу автора

капитан Битти. - А вы здесь, с оружием или без, для обороны. Атаковать не
сметь. Таков приказ. Подкрепление подойдет с дороги справа. На море смотреть
нечего. Основные силы у Карантана и Уистреама.
Да что ты мне объясняешь? Объяснения твои - пустой звук. Почему зыбкая
дюна не станет большой и надежной горой? Почему не станет твердью песок с
галькой, бездонная вязкая каша земли, воды и неба, помутневшего за десять
минут? Значит, война - зыбкость и мешанина стихий? И, будь я бесчувствен,
как пень, все равно страшился бы не самим страхом, а страхом будущего
страха, а будущим уже и не страшился бы. Нас человек тридцать-сорок. Мы не
вместе, не порознь, неудобная для артиллерии мишень и не сплоченная для
отпора, пусть хоть на четверть часа, сила. Как сознательный боец я унижен и
оскорблен: целый год я пытался принести пользу, выполняя задачу, требующую
знаний, ума, находчивости. Я готовил, скромно, но вдохновенно, в меру
собственных возможностей, второй фронт: эта работа - мое детище. И с какой,
непонятно, стати, я заслан сюда, загнан, как зверь, и отдан на заклание, как
пушечное мясо, вовсе того не желая! Значит, даже Генштаб не щадит слишком
самолюбивого, самоуверенного, горделивого умника.
- Как ты думаешь, Этертон, - спрашиваю, - это у них заговор или просто
глупость?
- Глупость, как всегда, но на этот раз авось удачная.
- А если нет?
- Тогда глупость неудачная.
- Чем бы теперь заняться?
- Надо спросить у Крессети. Эй, Крессети, сыграем в покер?
- Вы рехнулись? На поле боя? Командир вас под трибунал, господа...
- Черта с два. Битти со страху в штаны наделал, это не командир.
- Командир. В критические моменты и такой сойдет.
- У тебя есть карты?
- Нет.
- Ты гляди, какой послушный, все карты пожег, даже игральные. А что,
вот будет умора: все бросить и сесть в картишки. Сиди да приговаривай: "Я
пас".
- Ты спутал покер с бриджем.
- Я, господа, спутал жизнь со смертью, это актуальней. Так что, если
заявится бош, я дач ему карты, пусть тянет, а сам угадаю: семерка бубей.
Кому что, а мне - генерал джокер.
В пятидесяти метрах громовая пальба. Я - плашмя, в обнимку с М-1.
Снаряды. Не знаю, куда летят, где рвутся. Крики перемежают вой - то ли
ветра, то ли моря. Боже, стихии-то за кого воюют? Вдруг ненавижу морскую
пену, воду, зелень. Приподымаюсь на миг, смотрю: палатка горит. Вползаю в
ложбинку между холмиками, не знаю, то ли чтоб скрыться, то ли чтоб от самого
себя скрыть неизбежное: немцы прорвали линию обороны и с минуты на минуту
появятся здесь. А где Битти? Новые снаряды вокруг как фонтанчики,
грязно-красно-желтые на темно-сине-сером. Закапываюсь. Ненавижу мокрый
песок, но странной ненавистью: он - мое продолжение, раб и защитник
безгласный, а я все-таки жажду сорвать его с себя, как маску, стать наконец
самим собой. Одно мне лекарство от страха - утешение философией, наблюдение
за метаморфозами вещей и существ. Давай, зри, грезь до белой горячки,
визионерствуй на всю катушку, забудь, кто ты, что ты, где ты, смени образ,
время и место, убеди себя, что, мол, я не я и лошадь не моя.