"Леонид Бородин. Божеполье (повесть, Роман-газета 15 1993) " - читать интересную книгу автора

тела, начинает ощупывать себя, - оно мертвецки холодно, ее красивое, почти
совершенное тело, и она кричит...
Нет, не сразу. Было еще сумасбродство. Дважды она уходила от Жоржа. И
возвращалась. Жалкая, измученная, опустошенная. Жорж Сидоров был слишком
занят собой, чтобы понять ее муку. К тому же все, что в любви есть видимое и
воспринимаемое, все оказалось без особого труда имитируемым, и разве она не
актриса, хотя и без искры Божьей.
Кстати, об искре Божьей. Как-то однажды, предельно удовлетворенный ею,
Жорж сказал, что со всеми ее данными вся она как есть Божьей милостью жена,
а не актриса вовсе, что мужики режиссеры, они ко всему тому же типичные
самцы, мечтающие об идеальной самке на всю жизнь, но поскольку воображают
себя гениями дела, а личное будто бы вторично, потому-то и ошибаются,
встретившись с женщиной такого типа. Думают, что нашли актрису, и, не
обнаружив актрисы, спешат расплеваться или приспособить под любовницу,
вместо того чтобы жениться и продолжать искать актрис и любовниц. Он такой
ошибки не совершит.
И, встав перед диван-кроватью в чем мать родила, торжественно сделал ей
предложение.
Час или более того, пока она ревела навзрыд, он метался вокруг нее, не
понимая, что означает ее истерика, и когда она накричала на него и выгнала
его из собственной квартиры, зло прощелкав всеми замками, и тогда не понял и
продолжал топтаться под дверью и театрально вышептывать в замочную скважину
какие-то успокаивающие призывы.
К тому времени она уже все знала о себе. И все же эта, кем-то другим
проговоренная правда была как пощечина, нет, много обиднее, хотелось во что
бы то ни стало опровергнуть ее... или умереть. Но в любом случае уйти.
Так в третий раз она ушла от Жоржа Сидорова. Уверена была, что уходит
навсегда, потому не щадила его, наговорила всякого по принципу: "А сам-то
кто?" Жорж был огорчен, но и только, и заверил ее, что если она
передумает...
Но все определилось бесповоротно. Если она не актриса, а жена, то уж в
этом-то амплуа она должна, обязана реализоваться по самой высшей категории.
В те времена она кормилась на Москонцерте, где ее охотно использовали в
роли ведущей на концертных мероприятиях В санатории "особого назначения" ее
и заметил многообещающий продвиженец, вполне красивый мужчина, правда, с
опасным превосходством в возрасте. Она и сама увлеклась им, но не ранее
того, как навела необходимые справки. Собственное увлечение не помешало ей
провести с кандидатом в мужья достаточно долгую и весьма искусную любовную
игру, результатом которой должно было стать обретение должного образа жены,
в данном случае - жены-послушницы и кошечки. Угрыэений совести не было, ибо
предстояла игра на всю жизнь, а когда на всю жизнь, то это уже не игра, так
она это понимала и с максимальной серьезностью отнеслась к изучению прихотей
и пристрастий своего будущего супруга и была рада чрезвычайно, не обнаружив
ничего противного ей или даже раздражающего. Она даже предположила, что это
не просто удачное или счастливое совпадение, а возможно, они - пара, а что
еще может быть другое, если ей все в нем приемлемо и она ему будет нравиться
вся, потому что это в ее власти и в пределах ее способностей.
Сама была поражена той энергией, что выявилась в ней, когда взялась за
устройство личного счастья. Супруг ее был поражен не менее, но не энергией,
которую, разумеется, не заметил и не должен был заметить, он был поражен