"Леонид Бородин. Божеполье (повесть, Роман-газета 15 1993) " - читать интересную книгу автора

забарахлило сердце, заговорила печень, жаловался на ноги, - а все процедуры,
что предписывались врачами, выполнял с той деловитой пунктуальностью, какая
вообще была присуща ему от природы или, возможно, с годами сформировалась
как черта характера.
Другим Любовь Петровна не знала своего мужа. Двадцать лет назад она
получила его в таком виде и качестве, в каком он пребывал и теперь. Конечно,
за эти годы он состарился, и что-то соответственно должно было измениться в
нем, но она не заметила ни его старости, ни изменений, если таковые и
появились, потому что и сама старела, а значит, изменялась в унисон со всем
жизненным укладом мужа, что, возможно, и было главной причиной их прочного
семейного счастья.
Образ семейного счастья сформировался в сознании Любови Петровны
задолго до появления Павла, после многих разочарований, когда она чуть было
не сломалась, но всё же выстояла и вопреки обычной логике жизненных неудач
обрела исключительную жизнестойкость и целеустремленность.
Когда-то, сделав первые блестящие шаги на сцене, отчасти, как потом
поняла, благодаря внешним данным и голосу, она через несколько лет
обнаружила себя не просто стоящей на месте, но отступающей, уступающей, с
полувиноватой, полузаискивающей улыбкой режиссерам, которые как-то чаще
нужного стали прикашливать в разговорах с ней, почесывать лысины или бороды,
вымученно хмуриться или прихохатывать, а те из них, к кому она не пошла бы
сама, стали посматривать при случае в ее сторону с пакостной
многозначительностью.
Она не поняла происходящего и ринулась в бой за свое место. Не страдая
предрассудками, она упала в постель самого модного и именитого, получила
роль, о какой только могла мечтать, и провалила ее без треска, но
определенно, и оказалась в катастрофическом положении, поскольку вовсе не
намеревалась превращаться в любовницу старого, лысого, потного развратника,
будь он семи пядей во лбу, тем более что в своей неудаче она тогда еще по
инерции сопротивления винила именно его, как ей казалось, навязавшего ей
чуждую пластику и стиль... Расстались врагами.
Потом встретился на ее пути человек с нелепым именем - Жорж Сидоров.
Наверное, талантливый... И теперь, через столько лет, она тоже думала о нем
через "наверное", но тогда послал ей Бог союзника. Жорж Сидоров бунтовал
против апостолов театра, против управленцев культуры, против министерств и
законоучителей. Его только что лишили студии и объявили модернистом, чем он
гордился, но, кроме гордости, в активе ничего не имел, а иметь хотел ни
больше ни меньше как все.
Они с восторгом упали друг другу в объятия, отвергнутые и нищие.
Вспоминая это время, Любовь Петровна всегда влажнела глазами и тщетно
пыталась понять, отчего именно странной радостью отложились в ее трезвой
памяти годы отчаяния и пустоты. Любви не было. Но выявилось нечто, способное
соперничать с любовью, даже подменить ее, восполнить и придать смысл тому,
что хладнокровной и справедливой оценкой могло быть поименовано решительной
бессмыслицей.
Любви не было, потому что ее не могло быть. Это второе страшное
открытие про себя или о себе она пережила именно в те странно счастливые
дни. И даже годы. Оказалось, что как женщина она начисто лишена того, с чего
женщина, собственно, и начинается. Потом, много позже, ей часто снился сон,
будто стоит она перед большим зеркалом нагая. Она поражена цветом своего