"Леонид Бородин. Божеполье (повесть, Роман-газета 15 1993) " - читать интересную книгу автора

Вопреки мировому опыту пенсионерства Павел Дмитриевич вдруг забыл о
болезнях, или они забыли о нем, так или иначе болезни отступили или
отступились, и на семьдесят четвертом году жизни (можно ли в такое
поверить!) он стал чаще напоминать о себе своей все еще бесспорно
обаятельной супруге, словно сам внезапно вспомнил, что она ведь намного
моложе... Разумеется, случившееся с мужем чудо не перешагнуло пределы,
природой допустимые, и, вовремя почувствовав его тревогу по поводу своих
возможностей, она без единой задоринки разыграла сценку слабости.
- Прости, милый, - шептала она смущенно и виновато, - я сегодня была
плоха... А ты у меня такой!..
По руке, нежно гладившей ее лицо, она чувствовала, как он весь
переполняется самодовольством и счастьем, и сама была столь же счастлива и
довольна собой.
Еще одним чувством обогатилась душа Любови Петровны в то странное
прекрасное время. Ненавистью! У незаурядных натур невозможны заурядные
чувства. Ненависть Любови Петровны была цвета каленого железа, точнее,
раскаленного железа. Порой она почти реально чувствовала и видела сноп
всепрожигающих искр, взметающихся с ее ресниц, когда она смотрит... когда на
экране этот тип, этот нынешний Первый, неизвестно откуда взявшийся и
неизвестно куда ведущий страну... впрочем, известно - в бездну! Так
определила она сама, она сделала это за своего мужа, которому следовало бы
самому давным-давно определиться на этот счет, но он только хмурился,
по-стариковски шевелил губами и, как ей казалось, что было просто обидно, -
отводил глаза, словно прятал их от взгляда более сильного и непонятного
противника. Она была убеждена, что Павел тоже его ненавидит, надеялась, что
он просто излишне порядочен и не хочет пребывать во власти сомнительного
чувства, не удостоверив его разумом, и, наверное, в этом была его слабость,
та, возможно, единственная слабость, что явилась причиной возникновения
предела его возможностей...
Но ничего! Ненависть Любови Петровны была за двоих, за десятерых, за
десять миллионов. Не знала она в своей жизни человека, который был бы ей
столь омерзителен и внешностью, и голосом, и манерами, и поступками. С
наслаждением вглядываясь в изъяны его внешности, она шептала мстительно:
"Бог шельму метит! Метит шелому Бог! Попробуй-ка отскребись!" Она была
убеждена, что все самое прочное, надежное и незыблемое разваливается от
одного прикосновения этого страшного человека.
"Да посмотри же ты! Он антихрист!" - крикнула она однажды мужу.
"Глупости, - строго ответил Павел Дмитриевич. - Он всего лишь оппортунист.
Обыкновенный оппортунист. - И добавил тихо: - Но я не понимаю, чего он
хочет. Может, существует человеческий тип политического камикадзе? Не
понимаю..."
Любовь Петровна понимала. Разрушитель! Человек, зрение которого
перевернуто по вертикали. Все вниз головой. Так ему видится. И он всей мощью
своего бесовства восстанавливает, а в действительности разваливает,
разрушает, разрывает связи порядка. И сам будет погребен, но не одумается,
но будет дробить вещи и отношения до последнего издыхания, потому что он
гений разрушения и даже не носитель зла, но само зло, воплощенное в сгустке
целенаправленной энергии распада.
"Господи! - шептала она. - Неужели его никто не остановит! Эти
беснующиеся, ревущие толпы, они же на все способны! Как спастись? Как