"Леонид Бородин. Божеполье (повесть, Роман-газета 15 1993) " - читать интересную книгу автора

напрягаться и брать на себя ответственность, и хотя она знает и понимает,
что ответственность за близких - это ее работа, но именно от работы она
имеет право устать, а значит, имеет право на отдых, на передышку.
И что же она должна была вспомнить в такой момент? Разумеется, что на
свете есть человек по имени Жорж...
Впервые нарушив правила конспирации, позвонила прямо из квартиры и была
вознаграждена за смелость. Жорж был дома и откликнулся радостно. Раньше
тщательно готовилась к встрече по части туалета, нынче же собралась за
десять минут.
- Павлуша, я на часок... - крикнула из прихожей, но вернулась, потому
что по-птичьи зачирикал телефон. Последнее время Павел Дмитриевич к телефону
не подходил.
- Павлуша, тебя... не поняла кто... Подойдешь?

3

Павел Дмитриевич был искренне огорчен реакцией жены на его сообщение о
поездке в деревню. Он, пожалуй, вообще не помнил такого выражения ее лица,
когда лицо ее словно окаменело в маске, из глаз будто ушла зрячесть и сама
жизнь... Правда, это было лишь мгновение, но он испугался ее состояния,
испуг затем сменился тревогой, когда пришла в себя и очень тихо сказала:
"Давай еще подумаем об этом..." И поспешно ушла к себе, как-то излишне
осторожно, но плотно прикрыв за собой дверь.
Конечно же, он понял ее чувства и был даже взволнован этим новым
подтверждением ее любви и заботы, но в то же время и обиделся, ибо усмотрел
в ее чувствах некий невысказанный приговор своему возрасту, возможностям
своим, каковые, без сомнения, переоценивал и понимал это, но менее всего
хотел бы в таком вопросе иметь единомышленника в лице жены...
Разговор состоялся в гостиной, и после они как бы разошлись в разные
стороны, и Павел Дмитриевич еще долго расхаживал по кабинету от окна до
двери, у двери всякий раз останавливаясь и намереваясь пойти туда, к ней, в
ее комнату, и сказать ей что-то одновременно успокаивающее и
обескураживающее, чтобы ей стало и спокойно и стыдно за свои бабьи тревоги,
в сущности, перед пустяком - поездкой в деревню пусть не молодого, но ведь и
не дряхлого мужчины... Но не пошел и не сказал, потому что понял, что именно
сейчас не должен ни оправдываться, ни убеждать, ни доказывать. Сообщил,
поставил в известность - и этого достаточно.
Однако окаменевшее ее лицо стояло перед глазами, ни о чем другом думать
не мог и разрешил себе думать о жене, тем более что думы эти были всегда
приятными, и сколько раз за все годы спасался он таким вот образом, чтобы
отвлечься от огорчений и неприятностей, когда разрешал или приказывал себе
думать о жене, иногда в ее присутствии, и тогда отвлечение было особенно
полным и плодотворным, а она и не подозревала, каким бесценным резервом его
душевных сил и положительных настроений была и служила.
Уже проверилось, что от похвалы и доброты Люба не становится хуже, что
женское тщеславие решительно чуждо ей, что можно не ограничивать себя в
благодарности, но... боялся, сдерживал себя, останавливал - и каялся в
трусости, стыдился своего страха за это, без сомнения, прочно поселившееся в
его доме счастье. Не год понадобился и не два, чтобы убедиться в этой
прочности и удивиться ей. Прошел через приглядывание и присмотры и долго,