"Леонид Бородин. Ловушка для Адама (повесть, Роман-газета 6 1996) " - читать интересную книгу автора

влипнем", - сказал Петр и умер,
падая затылком в черно-коричневую
грязь. Я побежал...

А перед тем снова был сон. У мамы было заплаканное лицо, но его
выражение в этот раз удивило и встревожило. Смотрела она на меня, но при
этом будто прислушивалась к чему-то, звучащему за ее спиной... Или за моей
спиной... Или вообще где-то вне пространства... Ведь там, где она,
пространства существовать не должно...
Иногда взгляд ее оживал, тогда чуть-чуть начинали подрагивать брови, я
помню, так бывало, когда она чего-то боялась, но старалась скрыть страх.
В сопляках был я ужасным гордецом. На мать посматривал лишь искоса, от
ласк отбрыкивался, до бесед не снисходил. Теперь же, во сне, мог смотреть
прямо в лицо. Когда из разных миров - можно смотреть, не отрываясь, как на
фотографию. К тому же я хотел что-то угадать в выражении ее лица, кажется,
это было очень важно - угадать, не пустячок же, но информация с Того Света,
возможно, вообще уникальный случай в истории. К сожалению, тот факт, что все
это происходит во сне, тоже осознавался и сковывал, то есть там, где было
мамино лицо, я вроде бы и не присутствовал вовсе, но только сознание мое без
тела, без голоса и, ей-Богу, даже без глаз...
Кажется, моя мама не была красивой женщиной, но все же в ее лице было
нечто такое, мимо чего не пройдешь не оглянувшись. Многие оглядывались, я
помню это даже из детства, а если поднапрячь память, то... она, похоже, была
жуткая кокетка... но не более того, потому что вся ее сознательная, а,
возможно, и досознательная жизнь регулировалась одним всеопределяющим
свойством характера - самолюбием. Или гордостью? Вот ведь как язык коварен!
Уверен, она себя не любила, то есть не считала себя лучше других и не
гордилась собой по той же причине, но притом была и горда и самолюбива, и
никак по-другому не скажешь, если не обращаться за помощью к Фрейду или
Фромму или Вейнингеру... Я принципиально не хочу иметь дело с этими
сексоманьяками, распространившими на все человечество свои личные комплексы,
уверен, что именно так и обстояло дело, потому что хотя бы вот я лично
никакими эдиповыми пристрастиями не страдал и даже не подозревал, что
таковые существуют, пока не прочитал... Помню, когда прочитал, было
ощущение, будто налакался помоев... В жизни этот самый Фрейд наверняка был
грязный тип с мокрыми толстыми губами и глазками туда-сюда...
Пожалуй, я даже не обожал маму, никогда ею не восхищался и вообще
никогда не задавался вопросом, красива ли она, потому что само слово
"красота" соотносилось в моем детстве только с природой и девочками. Маму я
уважал. Еще побаивался. Крута бывала на руку в раздражении. Сочувствие к ней
познал впервые во время ее болезни. В иные времена в сочувствии она не
нуждалась из гордости и самолюбия... Но, возможно, ошибаюсь? Возможно, в
действительности она была именно такой, какой я видел ее в моем странном
сне: страдающий, но утратившей защитную маску, которую при ее жизни я не
смог ни рассмотреть, ни понять. Вот ведь во сне сердпе мое разрывалось от
сочувствия, и мог бы заплакать, как иногда плачется... Но этот мой сон
необычен. Это сно-видение, видение посредством сна, и моя задача разгадать
его, иначе зачем бы все это мне было дано...
Итак, в этом втором моем сно-видении мама была встревожена. Еще мне
показалось, что не я причина ее тревоги. Она будто высматривала что-то за