"Хорхе Луис Борхес. Cообщение Броуди" - читать интересную книгу автора

Ни вызова, ни сарказма не слышалось в его речи. Она была выражением
только воли, делавшей будущее необратимым, наподобие прошлого. Его аргументы
ничего не стоили, вся сила была в человеке, не в логике. Циммерман продолжал
более спокойно, с профессорской назидательностью:
- В том, что касается Боливара (извините меня, Сан-Мартина), ваша
позиция, дорогой доктор, всем хорошо известна. Votre siege est fait (Вы свой
выбор сделали). Я еще не взял в руки интересующие нас письма Боливара, но
допускаю, даже Убежден, что Боливар писал письма для собственного
оправдания. В любом случае это эпистолярное кудахтанье даст возможность
увидеть лишь то, что можно было бы назвать стороною Боливара, но не стороною
де Сан-Мартина. Когда письмо будет опубликовано, предстоит оценить его,
изучить смысл, просеять слова сквозь сито критики и, если надо, разнести в
пух и прах. Для такого окончательного приговора не найти никого лучше вас, с
вашей лупой. Или со скальпелем, с острым ланцетом, если их требует научная
скрупулезность! Позвольте добавить, что имя интерпретатора станут связывать
с судьбою письма. А вам, простите, совсем ни к чему подобная связь. Публика
же не разбирается в научных тонкостях.
Сейчас я понимаю, что весь наш последующий разговор был просто
сотрясением воздуха. Наверное, я уже тогда это чувствовал. И, чтобы не
вступать в пререкания, постарался свести беседу к деталям и спросил,
действительно ли он считает, что письма могут оказаться неподлинными.
- Да будь они самолично написаны Боливаром, - отвечал он, - это вовсе
не подтверждает их достоверности. Может быть, Боливар желал отвести глаза
своему адресату или обманывался сам. Вы, историк, мыслитель, знаете лучше
меня, что весь секрет в нас самих, а не в словах.
Меня начала утомлять риторика общих мест, и я сухо заметил, что среди
исторических загадок свидание в Гуаякиле, где генерал Сан-Мартин полностью
отказался от всех своих самых высоких устремлений и передал судьбы Америки в
руки Боливара, является загадкой, заслуживающей внимания ученых.
Циммерман отвечал:
- И разгадок ей - великое множество... Одни полагают, что Сан-Мартин
попал в западню. Другие, например Сармьенто, - что генерал был военным
европейской выучки и растерялся в Америке, которую не смог понять; третьи, в
большинстве своем аргентинцы, расценивают его поступок как акт благородного
отречения, а четвертые считают причиной усталость. Есть и такие, кто
поговаривает о секретном наказе какой-то масонской ложи.
Я сказал, что тем не менее было бы интересно узнать слова, которыми в
действительности обменялись Протектор Перу и Освободитель.
Циммерман уверенно произнес:
- Слова их скорее всего были обычными. Два человека встретились в
Гуаякиле. Если один из них навязал свою волю другому, это случилось потому,
что его желание победить было сильнее, а не потому, что он взял верх в
словесном диспуте. Как вы видите, я не забываю своего Шопенгауэра. - И
добавил с усмешкой: - Words, words, words. Шекспир, непревзойденный мастер
слова, относился к словам с презрением. В Гуаякиле, в Буэнос-Айресе или в
Праге - они всегда значат меньше, чем личности.
В тот самый момент я ощутил, как с нами обоими что-то свершается или,
точнее сказать, свершилось. В общем, мы стали другими. Сумерки залили
комнату, но я не зажег лампу. И почти наобум спросил:
- Вы из Праги, доктор?