"Хорхе Луис Борхес. Cообщение Броуди" - читать интересную книгу автора

деревянной ручкой и клеймом в виде кустика на лезвии. Выбрать меч, вставил
кто-то, вполне в духе Манеко: он любит играть наверняка. Никто не удивился,
что в этот миг его рука дрогнула; все были поражены, когда то же произошло с
Дунканом.
Традиция требует, чтобы решившие драться уважали дом, где находятся, и
покинули его. То ли в шутку,
то ли всерьез мы вышли в сырую ночь. Я захмелел, но не от вина, а от
приключения; мне хотелось, чтобы на
моих глазах совершилось убийство и я мог рассказывать и помнить об
этом. Кажется, в тот миг взрослые
сравнялись со мной. И еще я почувствовал, как нас опрокинуло и понесло
неумолимым водоворотом. Я не
слишком верил в обвинения Манеко; все считали, что дело здесь в давней
вражде, подогретой вином.
Мы прошли под деревьями, миновали беседку. Уриарте и Дункан шагали
рядом; меня удивило, что они следят друг за другом, словно опасаясь подвоха.
Обогнули лужайку. Дункан с мягкой решимостью уронил:
- Это место подойдет.
Двое замерли в центре. Голос крикнул:
- Бросьте вы эти железки, давайте врукопашную!
Но мужчины уже схватились. Сначала они двигались неуклюже, как будто
боялись пораниться; сначала каждый смотрел на клинок другого, потом
уже -только в глаза. Уриарте забыл свою вспыльчивость, Дункан - свое
безучастье и презрение. Опасность преобразила их: теперь сражались не юноши,
а мужчины. Я воображал себе схватку хаосом стали, но, оказалось, мог
следить - или почти следить - за ней, словно это была шахматная партия.
Конечно, годы подчеркнули или стерли то, что я тогда видел. Сколько это
длилось, не помню; есть события, которые не умещаются в привычные мерки
времени.
Вместо пончо, которыми в таких случаях заслоняются, они подставляли
ударам локти. Вскоре исполосованные рукава потемнели от крови. Пожалуй, мы
ошибались, считая их новичками в подобном фехтовании. Тут я заметил, что они
ведут себя по-разному. Оружие было слишком неравным. Чтобы сократить разрыв,
Дункан старался подойти ближе; Уриарте отступал, нанося длинные удары снизу.
Тот же голос, который напомнил о шкафе, прокричал:
- Они убьют друг друга! Разнимите их!
Никто не двинулся с места. Уриарте попятился. Дункан атаковал. Тела их
почти соприкасались. Нож Уриарте тянулся к лицу Дункана. Вдруг, словно
укоротившись, вошел ему в грудь. Дункан вытянулся в траве. И прошептал,
почти выдохнул:
- Как странно! Точно во сне.
Он не закрыл глаз и не шелохнулся. Я видел, как человек убил человека.
Манеко Уриарте склонился над мертвым, прося у него прощения. Он плакал
не скрываясь. То, что произошло, свершилось помимо него. Теперь я понимаю:
он раскаивался не столько в злодеянии, сколько в бессмысленном поступке.
Смотреть на это не было сил. То, чего я так желал, случилось и
раздавило меня. Потом Лафинур рассказывал, что им пришлось потрудиться,
извлекая нож. Стали совещаться. Решили лгать как можно меньше и облагородить
схватку на ножах, выдав ее за дуэль на шпагах. Четверо, включая Асеваля,
предложили себя в секунданты. В Буэнос-Айресе все можно устроить: друзья