"Хорхе Луис Борхес. Семь вечеров" - читать интересную книгу автора

наслаждаться комментариями, из которых мне особенно памятны работы Момильяно
и Грабера. Помню также комментарий Гуго Штайнера...
Я читал все издания, которые мне попадались, и получал удовольствие от
различных комментариев, многообразных интерпретаций этого сложного
произведения.
Я заметил, что в старинных изданиях преобладал теологический
комментарий, в книгах XIX века - исторический, а сейчас - эстетический,
который дает нам возможность заметить интонацию каждого стиха - одно из
самых больших достоинств в Данте. Существует обыкновение сравнивать Мильтона
и Данте, но Мильтон знает лишь одну мелодию, так называемый "высокий стиль".
Эта мелодия всегда одна и та же, независимо от чувств его персонажей.
Напротив, у Данте, как и у Шекспира, мелодия следует за чувствами. Интонация
и эмфаза - вот что самое главное, фразу за фразой нужно читать вслух.
Хорошее стихотворение не дает читать себя тихо или молча. Если стихотворение
можно так прочесть, оно многого не стоит: стих - это чтение вслух.
Стихотворение всегда помнит, что, прежде чем стать искусством письменным,
оно было искусством устным, помнит, что оно было песней.
Эту мысль подтверждают две фразы. Одна принадлежит Гомеру, или тем
грекам, которых мы именуем Гомером: в "Одиссее" говорится: боги насылают
злоключения, чтобы людям было что воспевать для грядущих поколений. Другая,
гораздо более поздняя, принадлежит Малларме и повторяет то, что сказал
Гомер, хотя и не так красиво: "Tout aboutit en un livre" - Книга "вмещает
все". Разница есть: греки говорят о поколениях, которые поют, а Малларме -о
предмете, о вещи среди вещей, о книге. Но мысль та же самая: мы созданы для
искусства, для памяти, для поэзии или, возможно, для забвения. Но что-то
остается, и это что-то - история или поэзия, сходные друг с другом.
Карлейль и другие критики отмечали, что характерное свойство поэмы
Данте - напряженность. И если мы вспомним о сотне песней поэмы, то покажется
чудом, что эта напряженность не снижается, хотя в некоторых местах Рая то,
что для поэта - свет, для нас - тень. Я не припомню подобного примера у
другого поэта, это, возможно, лишь трагедия "Макбет" Шекспира, которая
начинается явлением трех ведьм, или трех парок, или трех роковых сестер, и
напряженность ее ни на секунду не спадает.
Я хочу сказать о другой черте: о тонкости Данте. Мы всегда воображаем
сурового и нравоучительного поэта-флорентийца и забываем, что все
произведение исполнено очарования, неги, нежности. Эта нежность составляет
часть фабулы. Например, в одной из книг по геометрии Данте прочел, что куб -
самое крепкое из тел. В таком обычном замечании нет ничего поэтического,
однако Данте пользуется им как метафорой человека, который должен претерпеть
удары судьбы: "Buon tetragono a i colpe di fortuna" - "Человек - это добрый
куб" - действительно редкое определение.
Я вспоминаю также и любопытную метафору стрелы. Данте хочет дать нам
почувствовать скорость стрелы, пущенной из лука и летящей к цели. Он
говорит, что она вонзилась в цель и что она вылетела из лука и покинула
тетиву: он меняет местами начало и конец, чтобы показать, как быстро
происходит действие.
Одна строфа всегда у меня в памяти. Это стих из первой песни Чистилища,
относящийся к утру, невероятному утру на горе Чистилища, на Южном полюсе.
Данте, покинувший мерзость, печаль и ужас Ада, говорит: "dolce color
d'oriental zaffiro". Стих надо читать медленно. Следует произносить