"Хорхе Луис Борхес. Письмена Бога" - читать интересную книгу автора

которой питались олени, о земле, что была матерью травы, о
небе, произведшем на свет землю. И я осознал, что на божьем
языке это бесконечную перекличку отзвуков выражает любое слово,
но только не скрытно, а явно, и не поочередно, а разом.
Постепенно само понятие о божьем изречении стало мне казаться
ребяческим и кощунственным. "Бог, -думал я, - должен был
сказать всего одно слово, вмещающее в себя всю полноту бытия.
Не один из произнесенных им звуком не может быть менее
значительным, чем вся вселенная или по крайней мере чем вся
совокупность времен. Жалкие и хвастливые человеческие слова --
такие, как "все", "мир", Увселенная", - это всего лишь тени и
подобия единственного звука, равного целому наречию и всему,
что оно в себе содержит".
Однажды ночью (или днем) -- какая может быть разница
между моими днями и ночами? -- я увидел во сне, что на полу
моей темницы появилась песчинка. Не обратив на нее внимания, я
снова погрузился в дрему. И мне приснилось, будто я проснулся и
увидел две песчинки. Я опять заснул, и мне пригрезилось, что
песчинок стало три. Так они множились без конца, пока не
заполнили всю камеру, и я начал задыхаться под этой горой
песка. Я понял, что продолжаю спать, и, сделав чудовищное
усилие, пробудился. Но пробуждение ни к чему не привело: песок
по-прежнему давил на меня. И некто произнес: "Ты пробудился не
к бдению, а к предыдущему сну. А этот сон в свою очередь
заключен в другом, и так до бесконечности, равной числу
песчинок. Путь, на который ты вступил, нескончаем; ты умрешь,
прежде чем проснешься на самом деле".
Я почувствовал, что погибаю. Рот у меня был забит песком,
но я сумел прокричать: "Приснившийся песок не в силах меня
убить, и не существует сновидений, порождаемых сновидениями!"
Меня разбудил отблеск. В мрачной вышине вырисовывался светлый
круг. Я увидел лицо и руки тюремщика, блок и веревку, мясо и
кувшины.

Человек мало-помалу принимает обличие своей судьбы,
сливается воедино со своими обстоятельствами. Я был отгадчиком,
и мстителем, и жрецом Бога, но прежде всего -- узником. Из
ненасытного лабиринта сновидений я вернулся в тюрьму, как
возвращаются домой. Я благословил сырую темницу, благословил
тигра, благословил световой люк, благословил свое дряхлое тело,
благословил мрак и камень.

Тогда произошло то, чего я никогда не забуду, но не смогу
передать словами. Свершилось мое слияние с божеством и со
вселенной (если только два этих слова не обозначают одного и
того же понятия). Экстаз не выразишь с помощью символов; один
может узреть Бога в проблеске света, другой -- в мече, третий
-- в кольцевидных лепестках розы. Я увидел некое высочайшее
Колесо; оно было не передо мной, и не позади меня, и не рядом
со мной, а повсюду одновременно. Колесо было огненным и водяным