"Хорхе Луис Борхес. О Честертоне" - читать интересную книгу автора

этот Единственный восхваляется за то, что он объединил четверку строптивых
коней, везущих колесницу Вселенной: землю, воздух, огонь и воду.
*** "Человек, который был Четвергом" (англ.).
**** "Как я нашел сверхчеловека" (англ.).

Подобные примеры - их легко было бы умножить - показывают, что
Честертон стремился не быть Эдгаром Алланом По или Францем Кафкой, однако
что-то в замесе его "я" влекло его к жути - что-то загадочное, неосознанное
и нутряное. Не зря же посвятил он свои первые произведения защите двух
великих готических мастеров - Браунинга и Диккенса; не зря повторял, что
лучшая книга, созданная в Германии, - это сказки братьев Гримм. Он бранил
Ибсена и защищал (пожалуй, безнадежно) Ростана, однако тролли и Пуговичник в
"Пер Гюнте" созданы из материи его снов - the stuff his dreams were made of.
Этот разлад, это ненадежное подавление склонности к демоническому определяют
натуру Честертона. Символ его внутренней борьбы я вижу в приключениях патера
Брауна, каждое из которых стремится объяснить с помощью только разума некий
необъяснимый факт *. Вот почему в первом абзаце моей заметки я и сказал, что
эти новеллы - зашифрованная история Честертона, символы и отражения
Честертона. Это и все, разве что "разум", которому Честертон подчинил свое
воображение, был, собственно, не разум, а католическая вера или же
совокупность вымыслов еврейской религии, подчиненных Платону и Аристотелю.
______________
* Авторы детективных романов обычно ставят себе задачей объяснение не
необъяснимого, но запутанного.

Мне вспоминаются две контрастирующие притчи. Первая - из первого тома
сочинений Кафки. Это история человека, добивающегося, чтобы его пропустили к
Закону. Страж у первых врат говорит ему, что за ними есть много других * и
там, от покоя к покою, врата охраняют стражи один могущественнее другого.
Человек усаживается и ждет. Проходят дни, годы, и человек умирает. В агонии
он спрашивает: "Возможно ли, что за все годы, пока я ждал, ни один человек
не пожелал войти, кроме меня?" Страж отвечает: "Никто не пожелал войти,
потому что эти врата были предназначены только для тебя. Теперь я их
закрою". (Кафка комментирует эту притчу, еще больше ее усложняя, в девятой
главе "Процесса".) Вторая притча - в "Pilgrim's Progress" ** Беньяна. Народ
с вожделением глядит на замок, охраняемый множеством воинов; у входа стоит
страж с книгой, чтобы записать в ней имя того, кто будет достоин войти. Один
храбрец приближается к стражу и говорит: "Запиши мое имя, господин". Затем
выхватывает меч и бросается на воинов; наносит и сам получает кровавые раны,
пока ему не удается в схватке проложить себе путь и войти в замок.
______________
* Образ многих дверей, идущих одна вслед за другой, преграждающих
грешнику путь к блаженству, есть в "Зогаре". См.: Глатцер, "In Time and
Eternity". "Во времени и вечности" (англ.), 30; также Мартин Бубер, "Tales
of the Hasidim" ("Легенды хасидов" (англ.)), 92.
** "Путь паломника"(англ.).

Честертон посвятил свою жизнь писанию второй притчи, но что-то всегда
его влекло писать первую.