"Филипп Боносский. Долина в огне " - читать интересную книгу автора

различить печь. Мирный лунный свет заливал двор; ни одна тень не двигалась.
И вдруг он увидел! Луч месяца упал на винтовку, озарил ее, - как перст
указующий, она была направлена прямо на него!
Бенедикт лежал плашмя на грязной куче и не сводил глаз с винтовки. Он
ждал. Он не мог пошевельнуться, не мог даже помыслить об этом! Ему казалось,
что он навеки прикован к свалке, к этим гниющим сокровищам города, а сверху
камнем на него навалилось его собственное тело, невероятно тяжелое.
Волшебная, кристально чистая ночь сияла вокруг. И сам Ужас подкарауливал
светлый месяц своим единственным глазом...
Что-то шарахнулось на куче, и опять грянул выстрел. Серая тень
подскочила в лунном свете, упала и с пронзительным писком поползла по склону
кучи, гремя жестянками от консервов. Затаив дыхание, Бенедикт глядел, как
она спускается вниз. Снова раздался выстрел. Крыса запищала и поползла
быстрее.
Бенедикт с ужасом следил за ее приближением. Он подумал, что сейчас
крыса подползет к нему и запачкает его своей кровью. Ее пронзительный писк
вдруг загремел у него в ушах оглушительным ревом, в котором потонули все
ночные звуки. Спазма сжала ему горло, во рту пересохло, глаза расширились от
ужаса. Крыса опять подскочила и кувырком покатилась вниз, а за ней с
грохотом затарахтели жестянки. Внезапно все стихло; лишь отдаленное эхо
перекатывалось, как барабанная дробь, но скоро и оно стихло.
Бенедикту еще долго казалось, что ему снится страшный сон; он был не в
силах вырваться из-под власти злых чар. Тишина притаилась, как кошка с
бархатистыми лапами, и равнодушно глядела на него из темноты. Он перестал
ощущать себя Бенедиктом. Его не узнавали в темноте, принимали за кого-то
другого! Он чуял смертельную опасность; он хотел крикнуть: "Господь бог
знает, кто я! Спросите у него!" - но не смог, язык его прилип к гортани. Ему
казалось - он слышит знакомые голоса. Эти люди готовы прийти на помощь,
заступиться за него, отвести ужасную угрозу; но они где-то далеко, за
непроницаемой стеной, и взывать к ним бесполезно... Мальчик оцепенел от
страха. Его охватила безграничная усталость, он был близок к обмороку...
Отвратительная свалка поймала его в свои цепкие лапы.
Он начал бессознательно молиться:
- Во имя отца и сына и святого духа...
Потом до слуха Бенедикта донесся его собственный шепот, и он
окончательно пришел в себя.
Месяц тихонько скрылся. Облака неуклюже переваливались по небу. Тьма
сгустилась, и мусорные кучи лежали теперь в густой тени.
Только сейчас Бенедикт понял, что все еще держит в руках канделябр.
Он поднялся сначала на четвереньки, затем встал на ноги. Его шатало, но
он перекинул через плечо мешок, в который положил канделябр, и стал
пробираться вдоль склона мусорной кучи. Усталость пригибала его к земле, он
горбился, как старик, и все-таки продолжал подбирать банки, куски
проволоки - все, что годилось на продажу. Только когда мешок был полон,
Бенедикт, крадучись, выбрался на дорогу и зашагал следом за своей тенью.
Мужчины уже спешили на работу, хотя рассвет еще еле брезжил. Они
торопливо выходили из домов, словно не были уверены, будет ли для них
работа, когда они придут на завод. Бенедикту показалось, что среди них он
увидел Добрика; человек, похожий на Добрика, быстро шел по улице рядом с
каким-то рабочим, несшим под мышкой алюминиевый термос, на котором играл луч