"Юрий Васильевич Бондарев. Выбор" - читать интересную книгу автора

устали оба.
- Мама стала ужасно много курить. Она даже похудела.
- И ты тоже куришь, дочь. Надо ли?
Она не ответила.
Он разложил кисти на столике, заляпанном краской, и тут заметил ее
взгляд, обращенный мимо него в солнечное сверкание окна, огромного,
заиндевелого. Она сидела в распахнутой дубленке, облокотясь, подперев
согнутым указательным пальцем подбородок, ее глаза, пронизанные белизной
морозного света, уже смотрели куда-то в февральское утро, были задумчивы,
отдалены, грустны, - и знакомая спазма жалости удушливо стиснула горло
Васильева, будто он был виноват в ее болезни, случившейся два года назад, в
ее бледности, вот в этой пугающей его задумчивости. Он спросил вполголоса:
- Ты здорова, милая?
- Меня нет дома, па. - Она пожала плечом.
- Ты не хочешь мне отвечать?
- Я здорова, как слониха. - Она закрыла глаза, откинулась затылком к
спинке кресла, сказала ненатурально веселым шепотом: - Только душа немного
болит, па. Тихонечко себе ноет и не перестает. Но это - пустяки, пройдет.
Понимаешь, па?
- Что значит "тихонечко ноет", Вика?
- Я не знаю, что со мной будет. Вот и все.
- То есть? Я не понял, дочь, - сказал встревоженно Васильев, но тотчас
спохватился и заговорил успокоительно-ровно: - Пожалуй, довольно ясно, что
может быть с тобой в течение этой пятилетки. Кончишь свой актерский, начнешь
сниматься, выйдешь замуж...
- Оставь, папа! - брезгливо проговорила Виктория и скривила брови. - За
кого замуж? Зачем? Дикий хохот какой-то! За этих длинноволосых сопляков или
за этих отутюженных домашних мальчиков в заграничных галстуках, которые
мечтают только о карьере? Почему-то большинство из них учится в
дипломатическом. Смешно! Пусто вокруг, папа, пустынно, сморчки какие-то,
плечики узенькие, ножки тоненькие, глазки сладенькие... Современные гусары,
кавалергарды, обеспеченные женихи! О, гадость! Кстати, знаешь, шалопай
Светозаров сделал мне вчера что-то вроде предложения, па! И на полном
серьезе. Конечно, он болтун, балбес, сквозняк в голове и, кажется, два или
четыре раза женат, наплодил целый десяток детей... даже не помнит их
имена! - Виктория внезапно захохотала, качнулась в кресле, блуждающе глядя в
потолок. - О, шалопай, шалопай! Но с ним легко, бездумно, он лжет и говорит,
что лжет! Он такой воздушный шарик в праздничный день. Вернее -
легкомысленный авантюрист возле бабьих юбок. Смешение наигранного сю-сю и
лирического трепача в компаниях.
- И что же ты ответила? - спросил Васильев.
- Что я ему ответила? Я спросила его, не хочет ли он хорошо пожить на
денежки моего папы, известного художника Васильева. И представь - он не
обиделся: "А что? Почему бы и нет?" Я сказала ему, что серьезно подумаю,
взвешу все "за" и все "против", скрупулезно подсчитаю количество его бывших
жен и детей, чтобы знать, на кого же я меняю дорогую свободу...
Сначала она говорила это живо и размеренно качалась в кресле,
забавляясь собственным рассказом, потом оживление сошло с ее задумавшегося
лица, сменилось гримасой насмешливого презрения, и она умолкла, раскачиваясь
все медленнее и медленнее.