"Юрий Бондарев. Публицистика" - читать интересную книгу автора

Я почти убежден, что художник не должен "решать" проблемы. Может быть,
он должен только ставить их, указывать их. Проблемы решаются нашим
обществом, а не писателем, ибо, как только художник задается утилитарной
целью решить проблему, его герои превращаются в знаки, иллюстрирующие
движение идеи. Разумеется же, такие произведения искусства не нужны
никому. Книга и кинематограф - не устав, не свод законов, не инструкция,
как подобает себя вести, в каких местах подобает курить, ходить или не
ходить по газонам, снимать или не снимать галоши и пальто. Искусство - это
средство тонкого воздействия на человеческую психику, инструмент истины и
нравственности.
От века истина ходила с зажженным фонарем и раздражающим колокольчиком
по негостеприимным домам, стучалась в двери и вместо приветствия звучно и
как бы некстати говорила на пороге: "Власть имущий и сытый, помни о
смерти". Это всегда неприятно напоминало, что человек со своими
необузданными страстями, жестокостью, ложью, прелюбодеянием, коварством,
жадностью не вечен, а значит, не всесилен, что смысл жизни, нетленность
всего сущего - в любви к ближнему своему. Вечные истины черпались из
библейских глубин, нарицательный сюжет Иисуса Христа в разных вариантах, с
разными оттенками трансформировался в литературе вплоть до золотого ее
века - XIX столетия.
Литература послеоктябрьского периода - это качественный скачок,
одержимый поиск нового в человеке. Возникла литература завоевания добра в
революционном его качестве. Если жизнетворность искусства в беспредельной
цепи поисков, то вечность искусства - вечность исследования смысла
человеческой жизни и цели ее. Жизнь человека - это последовательное
приближение к истине, каким бы это движение ни было: мучительно
зигзагообразным или круто синусоидным. Нет сомнения, для художника
неинтересен удручающий анализ аксиомной прямой - кратчайшего расстояния
между двумя точками. Здесь литература бесполезна.
Поэтому лучшие книги послеоктябрьского периода полны борьбы человека,
напряженных его усилий, социального столкновения характеров в годы
гражданской войны и в новом временном качестве после ее окончания, поэтому
эти книги и трагедийны и вместе с тем оптимистичны, гуманны и вместе с тем
мужественно жестки. Они являют собой непреходящие ценности.
Бесспорно, нашим послеоктябрьским искусством был завоеван ряд
триумфальных стратегических высот. Но дабы не потерять ритм эпохи, мы не
должны во успокоение свое слезно умиляться, то и дело оглядываясь на уже
сделанное, ибо и наше время слишком серьезно, слишком ответственно, чтобы
быть сентиментальным.
Выражаясь языком технического века, художник как бы напоминает
сложнейшую кибернетическую машину, параметры которой исходят от общества и
времени. Если бы эта тонкая конструкция могла смеяться и плакать, то есть
была бы наделена индивидуальным темпераментом, подобное сравнение могло бы
быть точным.
Тут же стоит добавить, что художник - не мессия, не проповедник, а
индивидуум, обостренно чувствующий внешние и глубинные проявления
окружающей его жизни. Он тщательно и чутко ощупывает ту истину, которая
кажется ему озаряющей жизненные явления концентрированным лучом правды.
В самом деле, есть ли принципиально новое в нашей прозе, особенно
заметное в последние годы?