"Джеймс Бойл "Секты-убийцы" (Главы из книги)" - читать интересную книгу автора

пресс-конференцию о якобы существующем "заговоре, имеющем целью уничтожение
"Народного храма" в Джонстауне и лично Джима Джонса".
Но кроме той информации, что всплывала во время словесных баталий на
страницах периодики, никаких сведений о жизни в Джонстауне не поступало.
Среди всех возможных видов связи с поселением действовали только почта и
радиосвязь на коротких волнах. Причем вся входяща и исходящая
корреспонденция, как устная, так и письменная, тщательно проверялась
бдительными помощниками Джонса.
Джонстаун был, по сути дела, плантацией, которой управляло семейство
Джонсов со своей белой свитой, а черное большинство с утра до вечера
работало на полях, в тропическую жару, под присмотром белых охранников,
примечавших каждое движение и каждый взгляд. Рабочий день начинался в семь
утра и заканчивался с заходом солнца, затем следовали обязательные для всех
собрания, которые порой затягивались до двух-трех часов ночи - пока люди не
падали от изнеможения. Благодаря своей территориальной изоляции и особым,
льготным условиям аренды, на которые согласилось правительство Гайаны,
Джонстаун стал по сути автономной диктатурой, имеющей собственную полицию,
суд, тюрьму, школу, систему здравоохранени и самообороны. И при этом никаких
жалоб на самовластие Джонса не поступало.
Рекламные брошюры, посылаемые тем членам общины, которые еще оставались
в Калифорнии, рисовали тропический рай: пальмы, счастливые лица... Но за
кадром оставалась охрана, ханжески именуемая "командой обучения" - сто
человек отъявленных головорезов, вооруженных винтовками, пулеметами и
самострелами. Как и сам Джонс, члены "команды" имели доступ к спиртному,
импортной еде, а также могли свободно выбирать сексуальных партнеров как
среди женщин, так и среди мужчин, разумеется, не спрашивая их согласия.
Теперь Джонс мог не оглядываться на сторонних наблюдателей: в его
примитивном полицейском государстве людей кормили чем попало, даже червивой
пищей, и вынуждали работать и жить в антисанитарных условиях. У детей были
глисты, вши, страдали они и различными инфекционными заболеваниями. Не лучше
обстояли дела и с социальной структурой общины. Пользуясь неограниченной
властью, Джонс постаралс разрушить то немногое, что оставалось от семейных
связей. Мужчины и женщины жили в разных бараках, детей держали отдельно от
родителей.
За малейшее нарушение этих и сотен других правил виновных жестоко
наказывали. Избиение или порка стали делом обычным. Другим видом наказания
была так называемая растяжка, когда четыре здоровяка-охранника хватали
нарушителя за руки и за ноги и тянули каждый в свою сторону, пока тот не
терял сознание. Провинившихс женщин избивали, после чего выставляли голыми
или принуждали оказывать экзекуторам сексуальные услуги на виду у всего
лагеря. Если мужа с женой заставали за беседой с глазу на глаз, то женщину
или ее дочь (если в этой семье была девочка-подросток) могли принудить к
прилюдной мастурбации. Провинившихся наказывали теперь едва ли не каждый
час, но самые серьезные провинности разбирали поздно вечером, на
общелагерных собраниях, где председательствовал Джонс. Он восседал на своем
деревянном "троне", на деревянных подмостках для алтаря, построенных на
просторной веранде, служившей одновременно и лагерной столовой. Иногда
нарушителей приволакивали, предварительно избив или накачав наркотиками до
бессознательного состояния, - и Джонс их "воскрешал". Если ребенок совершал
даже незначительную провинность - скажем, обращаясь к Джонсу, забывал