"Владимир Богомолов "Пишется тяжело..." (Из архива писателя) " - читать интересную книгу автора

действительности - и автору надо было "вправить мозги" и показать, "как надо
Родину любить".

Возвращаясь к военному прошлому

Я не испытывал никакого пиетета к ведомствам, я их не боялся, потому
что свою "школу страха" прошел во время войны. Я три раза на войне
оказывался в эпицентре чрезвычайных происшествий, фигурантами которых были
мои подчиненные. Причем это были тяжкие по военному времени происшествия, о
которых докладывалось в восемь-десять адресов, включая не только
командование фронтом, но и Генеральный штаб в Москве, главного военного
прокурора и прочее. Это были серьезные вещи, серьезные чрезвычайные
происшествия, за которые грозил военный трибунал. В одном случае это был -
среди трех человек, перешедших на сторону немцев, - "нацмен", который
числился в моем взводе; в другом - мародерство в полковой похоронной
команде, которую я после медсанбата, будучи ограниченно годным, возглавлял
около недели; третье - отравление спиртоподобной жидкостью четверых
красноармейцев моего взвода.
Меня таскали; я был невиновен.
Но была система, и были люди.
"Нацмен" только числился в моем взводе, я его не видел, он был поваром
на батальонной кухне, его регулярно возили к командиру дивизии готовить
необыкновенный плов.
Во время дознания, к своему удивлению, я узнал, что у него было
офицерское, чисто шерстяное белье, у меня - х/б (хлопчатобумажное), у него -
яловые сапоги, у меня - кирза, то есть мы находились с ним на разных уровнях
(хоть он и был "придурком" - как говорили в армии).
Что касается мародерства: я в этой полковой похоронной команде был
всего неделю, а мародерничали там месяцами. О том, что они мародерничали, я
до этого ничего не знал, увидел впервые, когда ночью при свете фонарика меня
разбудили в избе и показали плоскогубцы, клещи и мешочек из-под махорки,
набитый золотыми и серебряными коронками.
Третий случай - в мае 1945 года, вскоре после войны, отравление
метиловым спиртом в моем взводе - два смертных случая, двое ослепли. Я не
был виноват, потому что оставил за себя в выходной воскресный день офицера.
Во всех случаях прокуратура, которая в войну работала с исключительно
обвинительным уклоном, контрразведка, которая являлась правоохранительным
карательным органом, командование - не требовали предания меня суду военного
трибунала, хотя меня наказывали и в двух случаях я был отстранен от
занимаемой должности. Меня ниже назначить было нельзя. Я Ванька-взводный
был: дальше фронта не отправят, меньше взвода не дадут.
Но кто требовал моей крови, кто писал заключения?
Внештатные военные дознаватели, то есть свои братья-офицеры. В
официальных заключениях по материалам дознания они требовали предания меня
суду военного трибунала - пытались "кинуть под Валентину" ("Валентина" или
"Валентина Трифоновна", сокращенно "ВТ", - так называли военный трибунал) и
"сломать хребет".
Кто же были эти дознаватели? Это офицеры, которым поручали проведение
дознания.
В армии строевые командиры, за величайшим исключением, не назначались