"Владимир Богомолов "Пишется тяжело..." (Из архива писателя) " - читать интересную книгу автора

военными дознавателями, только начальники служб: начфин, начхим и т.д., то
есть как бы общественники.
В одном случае это был красивый, молодой, с голубыми глазами парень лет
на пять-шесть старше меня, выпускник архитектурного московского института,
начинж полка; в другом - майор, начхим дивизии, пожилой человек, лет сорока
пяти - сорока восьми, с высшим образованием, интеллигентный; в третьем -
инспектор политотдела корпуса, тот прямо из порток выскакивал, так хотел
кинуть меня под трибунал.
Сами дознаватели не имели права арестовывать офицера без санкции
командира полка, дивизии. Меня спасло то, что я был молодой,
несовершеннолетний, мне еще не было и восемнадцати лет, и ни командир полка,
ни командир дивизии не дали меня на съедение.
В армии дознавателей не любили, они пытались переплюнуть и прокуратуру,
и контрразведку, подводя результаты дознания под трибунал.
А этот парень, начинж, погиб спустя месяц. Он в порядке
инженерно-саперной подготовки демонстрировал офицерскому составу полка
немецкое подрывное устройство, которое вывели из боя. Начинж, старлей, на
глазах шестидесяти офицеров полка включил подрывную машину, а взрыва не
произошло. Он пошел к пеньку, под который был заложен заряд, наклонился,
что-то там под пеньком тронул - и от начинжа нашли ошлепки гимнастерки и
медаль (без колодочки) "За отвагу".
Начхим, пожилой человек с бритым черепом, встретил меня мрачно, после
допроса, с совершенно зверской рожей, советовал: начальство тебя куда ни
вызовет - кайся: виноват, товарищ майор, виноват, товарищ полковник; при мне
куда-то позвонил и сказал: "Так он же несовершеннолетний, ему 18 лет нет", -
и... пишет заключение: предать суду и военному трибуналу (именно так - суду
и военному трибуналу). Они меня так в жизни задели, столько желали зла...

Конспирация

В. П. Аксенов был убежден, что за мною ведется наблюдение и телефон
прослушивается, его подозрений я не разделял, но предложенную им конспирацию
соблюдал неуклонно. Он звонил мне по телефону и с радостным азартом сообщал:
"Приехали четыре ядреных телки! Групповичок!!! Жратвы понавезли и выпивки -
целую корзину! Вот погужуемся!"
Мы весело хохотали, и если бы нас подслушивали, должно было бы
создаться впечатление, что два мужика радуются предстоящей выпивке и
групповому сексу с приехавшими телками, меж тем это сообщение означало, что
поступило очередное заключение на мой роман и он уже снял в "Юности" копию,
что в этом документе четыре страницы и опять требуют изъятия текста (словом
"ядреный" шифровались императивность и категоричность предложений так
называемых спеццензур); "целая корзина жратвы и выпивки" означала, что
возвращенный экземпляр рукописи разрисован замечаниями, пометками и
обозначениями купюр, "групповичок" - что в "экспертно-консультационном
чтении" участвовало несколько человек и таким образом прибавилось три или
четыре оппонента, а радостное "Вот погужуемся?" свидетельствовало, что
замечания на полях рукописи и "рекомендации" опять же нелепы и абсурдны и я
смогу их использовать в дальнейшей борьбе.
После этого мы встречались в одном из трех кафе неподалеку от
издательства, Аксенов приезжал на "Москвиче" с ручным управлением, мы