"Владимир Богомолов "Пишется тяжело..." (Из архива писателя) " - читать интересную книгу автора

обедали, и он передавал мне какую-нибудь книгу с вложенными в нее копиями.

Пресс-бюро КГБ. Владимир Федорович Кравченко

С мая месяца я стал регулярным посетителем Пресс-бюро КГБ и
Министерства обороны, чтобы при личном контакте с этими людьми из разных
ведомств, определявших судьбу романа, отбивать нелепые замечания. Я имел все
их заключения, с которых В. П. Аксенов вначале снимал копии в "Юности", а
затем, после разрыва с "Юностью", получил и все остальные. Но они-то не
знали, что я об этом знаю и у меня на руках их заключения и экземпляры
рукописи с "автографами" рецензентов на полях.
В обоих ведомствах были очень крутые разговоры.
В КГБ я общался только с Пресс-бюро, поначалу все было достаточно
вежливо, разговаривали спокойно и даже понимающе изредка улыбались, однако,
прожимая свои купюры, действовали закулисно и, как потом подтвердилось, за
спиной кидали подлянку.
При разговоре - помимо начальника Пресс-бюро Владимира Федоровича
Кравченко - всегда присутствовали два человека: полковник и генерал, все
рассаживались за длинным полированным столом, в углу кабинета за приставным
столиком сидел еще один полковник, который никогда в разговор не вступал
(может, вел стенограмму разговора). В первый мой приход сотрудница КГБ,
молодая интересная брюнетка в кокетливом переднике, бесшумно внесла в
кабинет поднос и поставила на стол стаканы чая в подстаканниках и два
блюдечка с несколькими конфетами и печеньем - как я про себя отметил, двух
одинаковых на них не было. При последующих посещениях чай уже не подавали.
Я слушал все молча, всем им давал выговориться, чтобы получить максимум
информации и иметь представление. Обыкновенно я слушал, опустив голову, как
бы покорно. А потом начинал: сначала спрашивал, кто из них правил мне стиль
в рукописи, я хотел бы тому посмотреть в глаза; в ответ - молчание; а потом
я заявлял, что без согласия автора никто не имеет права вносить какие-то
поправки в текст. Для них это было полным откровением. Тогда я предъявляю
начальнику Пресс-бюро Гражданский кодекс РСФСР, раздел "Авторское право",
480-ю главу. Он внимательно смотрит на титул, я ему говорю: "Да нет, это не
за океаном, это у нас издано, это закон РСФСР, которым вы должны
руководствоваться в своей деятельности". Он передает эту книжку своему
подчиненному, полковнику, и тот списывает 480-ю главу на моих глазах - и
списывает титул Кодекса! То есть они работают десятилетиями, и ни один автор
в это их не ткнул носом. Затем начиналась "электросварка", которая длилась
несколько часов. Есть у меня особенность: в моменты максимальной
концентрации внимания я должен сосредоточить свой взгляд на каком-либо
объекте или предмете. Таким предметом стал мой кейс, в котором я приносил
необходимые для разговора документы. Я ставил кейс на шикарный полированный
стол и автоматически поворачивал его в сторону говорящего, внимательно
слушал, затем отвечал, подтверждая все заготовленными документами, где
надо - давил демагогией - использовал их же оружие.
По мере неоднократных движений кейса на столе агрессия говорящих
уменьшалась, появлялась какая-то скованность, осторожность в выражениях,
люди менялись на глазах. Анализируя их поведение дома, я предположил, что
они посчитали, будто в моем кейсе находится диктофон и я их записываю. В
моих автоматических действиях они наверное заподозрили (предположили), что я