"Евгений Богданов. Берег розовой чайки (Роман в трех книгах, цикл: Поморы: кн.2)" - читать интересную книгу автора

- Экой озорун ветер! - и, обращаясь к Иерониму, сказала: - Меня-то придешь
проводить, дедушко?
Иероним озадаченно замигал белесыми ресницами.
- Дык куды тя провожать-то, Феклуша? На пекарню?
- На пекарне я теперь не роблю. Буду на тоне сидеть. Скоро пойдем на доре
к Воронову мысу.
- Скажи на милость! Я и не слышал, что ты уволилась от квашни. По-хорошему
ли ушла-то?
- По-хорошему, - ответила Фекла. - Не беспокойся. Грамоту благодарственную
дали.
- Ну, если грамоту, тогда ладно. Хороший ты человек, Феклуша, да вот все
одна живешь-то... Когда замуж-то выйдешь? Не дожить, видно, мне до
свадьбы. Выходи поскорее-то!
- Да как поскорее-то? Дело ведь не простое, - Фекла улыбнулась, будто
жемчугом одарила и пошла, думая: "Где он, мой суженый-ряженый? И когда она
будет, моя свадьба?"

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1


В Архангельске, на Новгородском проспекте, среди старых тополей и берез
стоял небольшой одноэтажный дом вдовы судового плотника. В нем лет десять
назад сняла комнату Меланья Ряхина и жила в полном одиночестве Три года
спустя после переезда в областной центр она потеряла отца - умер от
старости и болезней. Мать предлагала Меланье перебраться снова в
родительский дом, потому что все-таки любила дочь и очень сожалела что
жизнь у нее сложилась так неудачно. Муж выслан, работает на
лесоразработках где-то в Коми республике, дом в Унде потерян, сын
болтается на тральщике по морям, навещает Меланью редко. Но при всем
уважении к матери, дочь переехать в родительский дом все же отказалась,
потому что там жил брат, с женой которого она когда-то крепко поссорилась
и с тех пор имела к ней неприязнь.
Меланья свыклась со своей одинокой жизнью, хотя временами ей становилось
очень тоскливо. Изредка из Муоманска приезжал Венедикт, привозил подарки,
давал матери денег и, погуляв в Кузнечихе со старыми знакомыми - то ли
женщинами, то ли девицами, - Меланья их совсем не знала, - снова уезжал в
Мурманск.
Меланья со слезами провожала его на пристани, просила, чтобы он перевелся
в Архангельск на работу в тралфлот: "Пора тебе, Веня, остепениться. Семью
надо завести, а то ведь живешь бобылем - некому за тобой присмотреть,
белье постирать, обед приготовить. Вместе-то нам было бы лучше".
Венедикт с грустью смотрел на стареющую мать, примечая с каждым приездом
все новые морщинки и складки на ее лице, на шее, когда-то гладкой,
молочно-белой, словно выточенной. Примечал суховатость кожи на маленьких,
исколотых иглой руках, очень жалел мать, однако о переводе на корабль,
приписанный к Архангельскому порту, не помышлял. С этим городом, как и с
Ундой, у него были связаны неприятные воспоминания.
- Может быть, когда-нибудь и переберусь сюда, - неуверенно отвечал он на