"Евгений Богданов. Берег розовой чайки (Роман в трех книгах, цикл: Поморы: кн.2)" - читать интересную книгу автора

настойчивые просьбы матери. - Только, мама, не сейчас. А почему бы тебе не
переехать в Мурманск?
Меланья доставала из сумочки платок, осторожно подсушивала влажные от слез
ресницы и щеки и думала, как бы ответить сыну, чтобы не очень обиделся.
- Не могу я туда ехать, Веня. Здесь моя родина. Привыкла к Архангельску,
люблю его. В Мурманске полярные ночи, по зимам темнее нашего, да и климат
хуже...
- Что за причины, мама? Архангельск ведь тоже не Сочи. В климате я никакой
разницы не вижу. В Мурманске даже теплее...
- Ну, Сочи не Сочи, а здесь я все-таки дома, - вздохнув и окончательно
избавившись от слез, с улыбкой отвечала мать. - Когда теперь ждать?
- Не знаю, мама, сообщу после.
Поцеловав ее, Венедикт взбегал на борт парохода по трапу, который уже
приготовились убирать, и махал ей фуражкой. Пароход неторопливо
разворачивался кормой к пристани. Венедикт переходил на ют1 и еще махал...
И мать, худощавая, еще довольно стройная, прижав к боку острым локтем
тощий ридикюль, ответно махала ему розовым носовым платком. Рукава ее
кофты - тоже розовой, и подол расклешенной юбки трепал ветер. Грустными
глазами она смотрела на удалявшийся пароход. Вечернее солнце ярко
высвечивало всю ее фигуру, и этот радостный и теплый свет не вязался с ее
грустными глазами и заплаканным лицом. Не получилось у нее хорошей жизни в
замужестве. А почему?
В первые годы одинокой жизни Меланья внушала себе, что настоящей любви не
было. Но потом, все больше и чаще обращаясь к мужу и мысленно, и в
письмах, она убедилась в том, что ошибалась в своих чувствах к нему. Она
написала об этом Вавиле. Тот долго медлил с ответом, и наконец от него
пришло письмо: "Была у нас любовь. Только по молодости лет да строптивости
характеров мы ее похоронили. Жаль, что теперь ничего не вернешь. Ты ведь
сюда в лес не поедешь. Тебе, горожанке, в Унде не нравилось, а тут и
подавно взвоешь с тоски... Кругом дремучие леса, на берегу речонки
притулился поселок из бараков. В комнате нас двенадцать человек:
теснотища, вонь... И живем под охраной - из поселка ни шагу... Где тебе
тут выжить? Да и сам я не, хочу, чтобы моя жена добровольно обрекала себя
на муку..."
Прочтя его признание, Меланья сразу же написала ему горячее и вполне
искреннее письмо, в котором убеждала, что ничего еще не похоронено, все
можно вернуть, и она будет ждать его столько, сколько отпущено судьбой...
И ей стало легче. Поистине: любовь познается в разлуке.
Однажды от Вавилы пришло письмо, в котором он сообщал, что в одинокой и
нерадостной жизни его появился как будто просвет.
Работает он "у пня" - на валке леса лучковой пилой, и со временем так
приноровился к этому требующему ловкости и немалой физической силы
занятию, что вышел на лесопункте в передовики. В списках вальщиков,
перевыполняющих нормы, его имя всегда стояло первым. На участке стали
поговаривать, что Вавиле и еще нескольким лесорубам, если они будут
работать столь же старательно, могут сократить срок года на два-три. Если
это не пустой разговор, то Вавила может скоро освободиться и вернуться к
жене, если она того пожелает.
Меланья стала ждать возвращения супруга.
Приехал он в конце декабря 1940 года, перед новогодним праздником. Выйдя