"Евгений Богданов. Поморы (Роман в трех книгах, кн.1)" - читать интересную книгу автора

всех Ряхин всегда давал артельному старосте дополнительный куш "за верную
службу". И потому в доме Анисима не выводился достаток.
"Поветерь" стояла на рейде. Внизу, под обрывом, Вавилу ожидала лодка с
двумя гребцами.
Ряхин шел по земле, поросшей чахлой приполярной травкой, неторопливо,
ступал твердо, уверенно, будто и не было у него никаких неудач.
Отправляясь в море, он словно пробовал прочность и упругость родной земли,
с которой расставался на длительный срок.
А не навсегда ли? В голове у него уже вынашивалось новое решение своей
судьбы. Только надо было все хорошенько обдумать...
Следом семенил Венька. Он зябко кутался в брезентовый плащишко и часто
шмыгал носом. Не удался сын в отца. Другой бы шел рядом, в ногу с батькой,
как подобает наследнику. Но Венька, забегая вперед для того, чтобы глянуть
батьке в лицо, после опять отставал.
Жене провожать его Ряхин не разрешил, ссылаясь на дурную примету, хотя
приметы такой не было: рыбацкие жены обычно провожали мужиков на промысел.
Но Вавилу всегда тянуло вырваться из-под надзора Меланьи. В последнее
время неприязнь меж ним и женой еще больше углубилась.
Перед тем как спуститься к лодке, Вавила остановился, посмотрел вдаль на
холодное небо с низкими неприветливыми облаками и подумал: "Быть ноне
шторму! Пусть... Теперь жизнь пошла так, что каждый день штормит.
Привыкать надо".
По берегу шел Родька. Увидев Ряхина с Венькой, он невольно замедлил шаг,
но решил все-таки идти прямо, не сворачивая, не опасаясь встречи с бывшим
хозяином.
Вавила приметил его краешком глаза, неторопливо повернул обнаженную
голову. Ветер лохматил на ней волосы, сметал на сторону бороду.
- Ну что, парень, как живем? В кооперативе-то?
- Живем как живем, - ответил Родька, замедлив шаг.
- Что делать ноне будете? Песни петь? В гляделки играть?
- Сети вяжем к осени, - сказал Родька. - С песнями веселей идет работа.
- То-то и есть! Однако на голодное брюхо недолго попоете. Ящик-то железный
в конторе пуст! Ни копейки. Панькин вроде с лица сдал. Видать, жрать
нечего, в кулак свистит!
- Они снова к тебе придут, батя, - угодливо сказал Венька, посмотрев на
Родьку с неприязнью.
Но отец оставил его слова без внимания.
- Ну живи! Прощевай, - сдержанно кивнул он Родьке.
И спустился к лодке. Венька - за ним. Ткнулся лицом в бороду, обслюнявил
отцову щеку, пустил слезу.
Вавила, обняв сына за худенькие плечи, прижал его к себе, погладил по
голове и с небывалой теплинкой в голосе сказал:
- Оставайся с богом! Матку слушайся. Не озорничай. Пойдешь в школу -
старайся, учись хорошенько. Ученому легче жить.
Помолчал, вздохнул и перешагнул через борт лодки. Гребцы оттолкнулись от
берега и взялись за весла. Сидя на банке, Вавила, не отрываясь, смотрел на
берег, на одинокую фигурку сына. В груди шевельнулась грусть...
Венька стоял неподвижно у самой воды. А наверху Родька не сводил глаз со
шхуны. За время плавания в Архангельск он как бы породнился с ней, и
теперь сердце заныло от тоски: "Поветерь" уходит, уходит без меня..."