"Майкл Блюмлейн. Перепончатокрылая" - читать интересную книгу автора

был его радостью. Он сам по себе был огнем.
Чтобы закончить пелерину, он работал всю ночь. Когда настало утро
понедельника, он запер двери салона, оставляя снаружи всех швей,
продавщиц, клерков и моделей, которые пришли на работу. Он не впустил
Камиллу, не впустил даже Бруссара, друга и советчика всей его жизни.
Спрятавшись за занавесью, натянутой на стеклянную панель двери, он
объявил, что коллекция закончена, а последние изменения он должен сделать
один и без чужого присутствия. Подойдя к сейфу, он вытащил несколько пачек
денег, которые сунул в щель почтового ящика, чтобы Бруссар раздал их
работникам. Он заверил всех, что с домом мод Линдерштадта ничего не
случилось, и пригласил всех приходить через неделю на открытие коллекции.
И ушел.
В мастерской он начал следующее свое творение - спадающее с плеч синее
муаровое платье с широкой юбкой, украшенной бантами. Что мог, он сшил на
машине, но банты нужно было сделать от руки. Он сел, как сидела его мать,
положив ногу на ногу, нагнув голову, скрючив розовеющие пальцы, будто
держал чашку чая. Юбка заняла целый день, и он прервал работу только
однажды, чтобы облегчиться. О еде он даже не вспомнил, и в этом настроения
его и осы совпали. Насекомое не проявляло признаков голода или жажды.
Иногда подрагивала одна из его антенн, но Линдерштадт приписал это мелким
изменениям давления в его крови. Он считал, что оса стиснута объятиями
холода, хотя не мог прогнать мысль, не вызвана ли противоестественная
неподвижность осы более глубокими причинами. Ему вспоминался отец, такой
ординарный с виду, такой непостижимый внутри. Представься ему возможность,
этот человек проводил бы с насекомыми целые дни, тщательно сортируя
подушечки, печатая этикетки, производя переучет. Линдерштадт так никогда и
не смогло конца постичь терпение и увлечение своего отца. Мать утверждала,
что ее муж скрывается, но что мог в этом понять ребенок? Когда наступило
время спрашивать ему самому, отец уже давно умер.
Погода держалась, и в среду Линдерштадт вытащил швейную машину из
ателье в салон, чтобы работать, не отходя от осы. С улицы доносились
голоса, любопытные наблюдатели делились сплетнями, тщетно пытаясь
заглянуть внутрь. Телефон звонил не смолкая, записывая сообщение за
сообщением от озабоченных друзей, клиентов, прессы. Его личный экстрасенс
месье Жезе звонил каждый день со все более зловещими прогнозами.
Линдерштадт не шевельнулся. Он слышал единственный голос, и этот голос не
давал отвлечься. Он думал, почему же не мог услышать его так долго.
Линдерштадт пришил рукав, потом второй. Сорок лет успеха привели его к
этому - игла, нить, трубы пришитой друг к другу ткани как находки для
будущих археологов. Всего неделю назад он был в глубочайшем истощении. Его
стали посещать призраки - призраки моделей прошлого, ушедших друзей,
родителей. Чем больше старался он сосредоточить свое видение, тем сильнее
оно от него ускользало. Джульетта в атласе, Ева в мехах, Безымянная
Королева, надменная и повелительная в тугой парче. Сирены невозможной
красоты, триумфы бессвязных мужских желаний. Успех, казалось, зиждился на
суете. И это было грустным уроком всей его карьеры. И вот, после сорока
лет, он устал от притворства. Слишком много было Камилл, слишком много
всяких Мартин и Анук. Виденных и невиденных. И куда лучше ему было совсем
без них.
Но теперь была оса. И это было другое. Она дала новый поворот. Хитин -