"Лоуренс Блок. Взломщики - народ без претензий ("Берни Роденбарр")" - читать интересную книгу автора

обедаю, есть женщины, с которыми хожу в театр или на концерт. С некоторыми
из них время от времени делю ложе. Давненько в моей жизни не было мужчины,
которого можно было бы назвать настоящим другом; так же давно не было у меня
и прочных связей с женщинами. Современная болезнь человечества -
отчуждение - усугубляется у меня характером профессии, требующей одиночества
и полнейшей тайны.
У меня никогда не было повода сожалеть об этом, если не считать тех
ужасных ночей, которые бывают у каждого из нас, - когда твоя компания вдруг
становится самой паршивой компанией на свете, и оказывается, что тебе некому
позвонить в три часа ночи. Теперь все это означало, что в целом свете нет
человека, которого я мог бы попросить спрятать меня. Хотя что толку, даже
если бы такой человек и был. Полиции ничего не стоит вычислить друга или
любовницу и нагрянуть туда через час после меня. Да, такие вот дела...
- Повернуть или не надо? - Голос таксиста вывел меня из раздумий. Он
остановил машину и глядел на меня сквозь плексигласовую перегородку,
защищающую его от возможного нападения пассажиров, склонных к насилию.
- Семьдесят первая и Уэст-энд, - объявил он. - В эту сторону или в
другую?
Я молча заморгал в ответ, поднял воротник пальто и втянул голову, как
испуганная черепаха.
- Ну так что, - сказал он терпеливо, - повернуть или не надо?
- Валяй.
- Что "валяй" - поворачивать?
- Поворачивай.
Шофер переждал поток машин, потом рванул с места, сделал запрещенный
левый поворот и плавно подкатил к моему подъезду.
Ну что, подняться мигом, взять кое-какую одежду, отложенные деньги и -
бегом назад? Ни в коем случае!
Шофер протянул было руку, чтобы поднять стрелку, выключающую счетчик.
- Постой, - сказал я. - Поезжай в Нижний Манхэттен.
Его рука замерла над желтой стрелкой, как колибри над цветком; потом
таксист отвел руку и удивленно повернулся ко мне:
- В Нижний Манхэттен?
- Ну да!
- Разонравился этот дом?
- Я его другим помню.
В глазах таксиста появилось особое, настороженное выражение,
свойственное ньюйоркцу, когда человек понимает, что имеет дело с психом.
- Вот оно что!.. - пробормотал он.
- Теперь ничего нельзя узнать, - уверенно вошел я в роль. - А этот
квартал вообще довели до ручки.
- Господи! - выдохнул успокоившийся таксист, выруливая на авеню. - Я
тебе вот что скажу: у вас еще ничего. Посмотрел бы ты на дом, где я живу.
Это в Верхнем Бронксе, не бывал там? Вот где целую округу до ручки довели...
Об этом он мне и рассказывал, пока машина катила на юг по западному
краю Манхэттена, - как разрушаются и приходят в запустение жилые дома. Самое
интересное в таком разговоре - это то, что ты заранее знаешь, что тебе
скажут, и потому не слушаешь собеседника. Я думал о своем и лишь иногда
поддакивал, похмыкивал или цокал языком - в зависимости от того, что
требовалось в данную минуту.