"Георгий Петрович Блок. Московляне (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

Таких одичалых безумцев не раз учил Мономах и суровым словом и крутым
делом. При нем не больно-то смеют поднимать голос. А после него?
Размышляя так с возрастающей тоской, Владимир Всеволодович
чувствовал: чего-то, быть может даже главного, что пуще всего сосет душу,
он будто не смеет договорить. Но думать дальше было недосуг.
Лес заметно редел. Справа и слева подрагивали желтой искрой лиловые
ковры иван-да-марьи. Впереди, между стволами, просвечивало поле. Добраться
до первого ручья - а там привал и обед.
Вскоре на лужайке задымили костры.
Пообедав втроем с двумя воеводами, Мономах, по своему обыкновению,
обошел перед отдыхом весь стан. Потом, присмотрев прохладное местечко под
черемухой, сам разостлал кошму и удобно улегся на отдых. Но не
распоясался, а привычным движением оправил длинный меч, с которым не
расставался и во сне.
Кругозор мал: всего несколько пядей июньской спутанной травы. Плоские
чашечки лютиков лоснятся яичным блеском, да покачиваются те безыменные
мелкие цветики, что видны только ранним летом и так похожи на детские
синие глаза.
Тишина травяного царства с крепкими запахами здоровой молодости,
невнятные обрывки негромких людских голосов, жесткий шелест осинника - все
такое свое, настоящее, древнее, прочное, русское, что старому скитальцу
Мономаху становится вдруг легче на душе.
Небо над ним все еще пестрое, неприбранное, местами чересчур белое,
из-за чего голубые полыньи кажутся неглубокими и тусклыми. Но полуденное
солнце пробивается все чаще, посыпая древесную листву сверканьем битого
стекла.


III

У одного из догоревших костров коренастый человек с бычьим загривком
стережет княжескую коновязь. У него странное прозвище: Кучко. Его
настоящего, крещеного имени никто не знает.
На вид ему лет тридцать с небольшим. Сидит под сосной, привалился
литым плечом к стволу, грызет сладкий стебель травяной метелки и смотрит
задумавшись вдаль. Он думает все о том же: о старом и о новом.
В кругу Мономаховых дружинников новое было не в чести. С ним мирились
нехотя, только по крайней нужде. Здесь жили памятью о киевской богатырской
старине. И сам князь и ближние его люди то и дело вспоминали и приукрашали
в своих рассказах блаженные, на их взгляд, времена старого Владимира и
Святослава, когда дружина кормилась, воюя иные страны, а свою землю, как
хотелось им думать, блюла, не отягощая неправедными поборами, не обижая
понапрасну ни худого смерда, ни убогой вдовицы. Покорит князь чужое племя,
соберет с него дань - и поделится щедрой рукой с дружинниками. Вот где
искали примеров.
Хоть сейчас покорять было как будто и некого, однако Мономах находил
все же поводы делать так или почти так, как делали когда-то его предки.
Он был люб дружине как добычливый, но не скупой хозяин. Его окружал
сонм верных учеников и восторженных почитателей. К их числу принадлежал и
Кучко.