"Георгий Петрович Блок. Московляне (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

И людей перебрала. А Ходота свои табуны угнал и уберег. После на его конях
орали и снопами расплачивались.
Ходота - это был вятический князек, с которым Владимир Всеволодович в
давние годы не раз бился, расчищая лесную прямоезжую дорогу в Залесье.
- А ныне? - спросил Мономах.
- Ныне народ поправился, - ответил Кучко: - опять лошади завелись.
Как Ходота помер, сын его прислал на другой год отроков за снопами. Однако
воротились ни с чем.
- Что так?
- Кто их ведает? Вятичи разве скажут! Осмелели, верно, с тех пор, что
мы тут ездим.
Набежал ветер. Горько и тепло пахнуло ржаным цветом и васильком. У
самой дороги, на бугре, обросшем серебряной полынью, маячил уже
потемневший от непогод, но еще свежий дубовый крест. Его поставили в
память княжеского тиуна*, убитого здесь два года назад вятичами.
_______________
* Т и у н ы - второстепенные должностные лица при князе, исполнявшие
различные обязанности, чаще всего судейские. Кроме княжеских тиунов бывали
также тиуны боярские и монастырские.

С этого места развертывался новый простор. Было ясно видно, как межа
ржаного поля извилисто поднимается вверх по ручью, потом от крутого
поворота ручья идет уже прямиком к кресту, от креста - к коровьему
прогону, огороженному двумя крепкими заборами из елового жердья с обвисшей
кое-где корой, затем вдоль прогона - на кудрявую ольху, от ольхи - на
одинокую елку с неровно обрубленными нижними сучьями, а от елки - опять
вниз, к речке. В этом угловатом полевом обводе, раздвинувшем сплошные
леса, было столько строгого русского величия, что у Мономаха снова
всколыхнулось то же сладкое чувство кровного родства с этой землей, какое
испытал сегодня, перед обеденным сном. Мягкий ком подступил к горлу, и
глаза согрелись старческой слезой.
Кучко показал рукой на окраину поля, где виднелись крыши какого-то
села. А позади села, отступя от него, крутая сосновая грива, высоко
выдаваясь над семьей других холмов, заслоняла собою часть бледной лесной
дали.
- Там он и кончился, - проговорил Кучко.
- Кто?
- Ходота.
- Ты его тот раз живым не застал?
- Нет. На похороны угодил. Нагляделся тогда всласть на их
непотребство. После того дня два кусок в глотку не лез...
- Грязно живут, что ли, вятичи-то?
- Не то чтоб грязно, а не по-нашему. Душу воротит от их житья. Добро
бы чужие были - половцы ли, печенеги ли, булгары, - а то свои! Говорят
по-нашему и с лица словно бы наши, а обычай хуже звериного.
В голосе Кучка послышалось такое волнение, что Мономах опять кинул в
его сторону внимательный взгляд.
"Напрасно, пожалуй, я об нем давеча плохое помыслил. Что ему вятичи?
А он вишь как разгорячился".
- Еще когда Ходота живой был, - продолжал Кучко, - меня из Суздаля к