"Роберт Блох. Куколка" - читать интересную книгу автора

Я вернулся в деревню. Все еще не в силах до конца осознать
происшедшее и, лишь забравшись под одеяло, стал понемногу приходить в
себя. Ну конечно же, в который раз меня подвело мое собственное
болезненное воображение. Мальоре серьезно болен. Он явно страдает каким-то
нервным расстройством - достаточно вспомнить хотя бы эти его регулярные
наезды к местному фармацевту. Как мог я, поддавшись минутной панике,
истолковать его поведение столь превратно? Что за детская
впечатлительность! Завтра же нужно вернуться, принести извинения и
все-таки попытаться уговорить Саймона уехать отсюда; похоже, это его
последний шанс: выглядит он отвратительно: ну а эта его дикая вспышка
безумия - не более, чем случайный срыв. Нет, как же все-таки он
изменился!..
Едва дождавшись рассвета, я снова стал собираться в путь. На этот раз
все нездоровые мысли (источником которых наверняка мог стать сам по себе
один только вид этого ужасного дома) мне удалось заблаговременно отогнать
прочь. Я поднялся по ступенькам и позвонил, настроившись на сугубо деловой
разговор.
Дверь мне открыл будто бы совершенно другой человек. Вид у Саймона
был по-прежнему изможденный, но голос звучал нормально, от вчерашнего
безумного блеска в глазах не осталось и следа. Как-то неуверенно, словно с
трудом подбирая слова, он пригласил меня в гостиную и тут же принялся
извиняться за тот безобразный приступ, которым так напугал меня накануне.
В последнее время, заметил он, такое случается с ним нередко, ну ничего,
рано или поздно он непременно уедет отсюда - отдохнет как следует, а там,
глядишь, и в колледж вернется.
- Скорей бы только разделаться с книгой. Немного уже осталось:
На этой мысли он как-то странно осекся, спешно переменил тему и
принялся вспоминать о разнообразных, никак не связанных друг с другом
событиях: заговорил о нашей с ним институтской дружбе, стал вдруг живо
интересоваться последними студенческими новостями. Саймон говорил около
часа; в том, что он всего лишь тянет время, пытаясь избежать каких-то
неприятных для себя расспросов, сомнений быть не могло. С другом моим явно
творилось что-то неладное. Каждое слово давалось ему с огромным трудом,
голос звенел, наполненный каким-то внутренним напряжением, - казалось,
каждую секунду он отчаянно старается в чем-то себя перебороть.
Я поразился мертвенной бледности его лица; взглянул на горб: тело под
ним, казалось, съежилось и усохло. Похоже, в недавних своих размышлениях о
гигантской раковой опухоли я был не так уж далек от истины:
Пока Саймон, подгоняемый только ему одному понятным беспокойством,
продолжал свой сбивчивый монолог, я понемногу огляделся. В гостиной царило
запустение: все пространство здесь было заполнено книгами, покрытыми
пылью; на столе возвышались груды каких-то бумаг и манускриптов; в углу
потолка свил паутину паук.
Улучив минуту, я спросил у Саймона, как продвигается его литературная
работа. Ответ прозвучал несколько неопределенно: работает он непрерывно,
свободного времени не остается совсем. Впрочем, открытия, сделанные в ходе
исследования, сами по себе должны с лихвой оправдать затраченные усилия:
одни только находки в области черной магии впишут новую страницу в историю
антропологии и метафизики.
Особый интерес, насколько я понял, вызывало у Саймона все, так или