"Карен Бликсен. Пир Бабетты " - читать интересную книгу автора

Бабетта дала своему помощнику четкое указание: стаканы Братьев и Сестер
он наполнит только однажды, а генералу будет подливать всякий раз, как его
стакан опорожнится. И генерал быстро осушал один стакан за другим. А что
прикажете делать человеку, который чтит здравый смысл, если он не может
положиться на собственный рассудок? Лучше уж быть пьяным, чем сойти с ума.
В Берлевоге не раз бывало, что после обильной трапезы люди чувствовали
себя отяжелевшими. Но в этот вечер все было по-другому. По мере того как
гости ели и пили, они ощущали все большую легкость в теле и душе. Им не
приходилось напоминать себе об обещании, какое они дали. Им стало понятно:
когда человек не просто забывает о том, что он ест и пьет, а полностью
отрешается от всякой мысли о пище, только тогда он вкушает трапезу как
подобает праведнику.
Генерал Левенхъельм внезапно перестал есть и застыл без движения. Он
снова перенесся мыслью в Париж на тот обед, о котором вспоминал, сидя в
санях.
Им подали тогда изысканнейшее, вкуснейшее блюдо; Левенхъельм спросил
одного из своих сотрапезников, полковника Галифе, как это блюдо называется,
и тот с улыбкой ответил: "Cailles en sarcophage". И полковник рассказал, что
это блюдо изобрел шеф-повар того самого ресторана, где они обедают; эта
мастерица кулинарного искусства - ибо как ни Удивительно, речь идет о
женщине - известна всему Парижу как величайший кулинарный гений Европы. "И в
самом деле, - добавил Галифе, - эта женщина в состоянии преобразить любую
трапезу в "Cafe Anglais" в своего рода любовное приключение, в любовные
отношения такого благородного и романтического свойства, когда уже
перестаешь различать грань между телесным и духовным голодом и насыщением. Я
много раз бился на дуэлях ради красивых женщин, но поверьте, мой юный друг,
нет во всем Париже другой женщины, ради которой я так охотно пролил бы свою
кровь!"
И вот теперь генерал Левенхъельм обернулся к своему соседу слева и
сказал: "Но ведь это же "Cailles еn sarcophage"![14]".
Сосед, который в эту минуту слушал описание очередного чуда, бросил на
генерала рассеянный взгляд, улыбнулся, кивнул и ответил: "Ну да, конечно, а
что же еще?" С удивительных чудес, сотворенных учителем, застольный разговор
перешел на более обыденные чудеса доброты и милосердия, повседневно творимые
его дочерьми. Старик прихожанин, который первым затянул сочиненный пробстом
псалом, теперь про цитировал его слова:
"Единственное, что нам дано унести с собой из нашей земной жизни, - это
то, что мы отдали другим!"
Гости блаженно улыбались - какими же богачками станут в будущей жизни
их любимые бедные Сестрички!
Генерал Левенхъельм перестал чему бы то ни было удивляться. Когда на
стол подали виноград, персики и инжир, он улыбнулся гостю, сидевшему
напротив, и сказал: "Прекрасный виноград!" И тот ответил: "И пришли к долине
Есхол, и срезали там виноградную ветвь с одною кистью ягод, и понесли ее на
шесте двое".
И тут генерал почувствовал, что пришла пора произнести речь; он встал и
расправил грудь. Другие, говорившие до него, не вставали. И теперь лица
стариков обратились к нему в восторге и ожидании. Собравшимся приходилось
видеть матросов и бродяг, мертвецки пьяных от местной крепкой водки, но они
не различали признаков хмеля у высокопоставленного офицера, опьяненного