"Джеймс Блейлок. Бумажный грааль " - читать интересную книгу автора

именно: шестеренки, пружины и стекла. Всевозможные стенные и наручные часы в
разборе. А капот украшали бронзовые солнечные часы.
Это навело его на мысли о Сильвии, в основном вспоминалось ее лицо.
Говарда тогда мучила застенчивость, которую нередко принимали за
неприветливость. Теперь он уже так не стеснялся, не мог себе этого
позволить, если хочет, чтобы из его поездки на север вообще хоть что-нибудь
вышло. Из ухаживаний за Сильвией уж точно ничего не вышло, хотя в ту ночь,
когда он подарил ей лилию, оба они решили, что это к лучшему. С кузиной
романы не заводят. Или все же заводят? Строго говоря, законом они не
возбраняются.
Говард вдруг осознал, что за прошедшие годы решительно ничего не
утряслось, ничего не прояснилось. Он отвлеченно задумался: такая же она
хорошенькая, как была тогда, и так же ли поддается мимолетным увлечениям?
Она умела находить интересное и ценное в чем и в ком угодно - была одной из
тех, кто, по сути, душой так честен и добр, что считает честными и добрыми
всех кругом. Говард ничуть не удивился бы, услышав, что она купила ценный
земельный участок на флоридских болотах.
Сам Горноласка был своего рода флоридским болотом, думал Говард.
Доверчивостью Сильвия пошла в отца. В молодости дядюшка Рой был довольно
удачливым коммивояжером, так как всегда свято верил в то, что пытался
продать, какие бы ни были у товара недостатки. Людям и вещам дозволялось
иметь недостатки.
Может быть, именно поэтому Говарду всегда было легко с Сильвией. Она
готова была дать ему ту же поблажку, какую давала всем остальным. А еще она
всегда умела самые обыденные вещи превратить в чудесные. Сногсшибательно
выглядела в одежде из секонд-хэнда. Он летел с одного побережья на другое,
лишь бы съесть запеканку, приготовленную ее руками. Его всегда ждали
кружевная скатерть на столе и срезанные цветы в вазе, и во всем этом не было
ни тени надуманности, как не было ее в естественной, медово-ласковой манере,
благодаря которой любая работа у Сильвии превращалась в подобие танца.
Впрочем, он не единственный это замечал и потому тревожился. Больше всего
ему хотелось, чтобы она оставалась его тайной, только вот Сильвия не
соглашалась, чтобы ее прятали.
Говард вздохнул. Он дал волю мыслям и теперь чувствовал себя немного
виноватым, что вытащил на свет былую ревность, и снова рассердился. Все это
дело прошлое, ведь так? И не важно, с кем или с чем он столкнется. Он вдруг
вскочил и подошел к стене: штукатурка в одном месте выцвела или была
испачкана. Это было не просто пятно, здесь что-то замазали свежим раствором,
и теперь это что-то сквозь него проступало.
Из любопытства Говард потер это место, и тонкий слой штукатурки
осыпался. Под ним оказался выпуклый кусочек металла, выкрашенного красной
краской. Говард помедлил, потом решил, что узникам не только позволено, но
даже предписано ковырять стены своей тюрьмы. Следуя традиции, он поскреб
вокруг металла перочинным ножом, и к собственному удивлению обнаружил, что
это крыло игрушечной машинки. Под изгибом крыла притаились другие предметы,
словно замурованный хлам замышлялся, как крохотный алтарь.
Бережно, точно археолог в раскопе, он смел штукатурку, и первым на свет
вышел японский божок. Говард его узнал: Дай-коку, бог удачи, с
инструментами, которыми выкапывает сокровища земли. Еще тут были стальная
собачка из игры в "монополию", глиняный шарик и заткнутый пробкой пузырек