"Дженнифер Блейк. Испанская серенада " - читать интересную книгу автора

Рефухио склонился над ними.
- Вы трещите, как две старухи над мисочкой шоколада, - заявил он. - И
как приятно, что у вас нашлись общие интересы. Разумеется, я польщен, что в
качестве предмета обсуждения был избран я. Как прискорбно, если вам придется
сменить тему. Не бойтесь, я вас не подведу.
Выпрямившись, он подошел туда, где сидела вдова, и занял место рядом с
ней. В течение последующих нескольких часов присутствующие имели возможность
наблюдать самый беззастенчивый флирт из когда-либо выставлявшихся на
публичное обозрение. Высокопарные комплименты были исполнены изящества, а
жесты - нежности и почтения. В ход шли гримаски, "глазки" и вздохи, томные
взоры и взгляды, полные решимости. Вдова застенчиво уступала под галантным
натиском разбойника, он, в свою очередь, неожиданно отказываясь от
притязаний, побуждал ее к решительным действиям. Взяв веер, он принялся
обмахивать ее пылающее лицо. Она отобрала веер, сложила, кокетливо ударив им
по плечу Рефухио, провела кружевом по его подбородку, оттененному
намечающейся бородой. Донья Луиза угостила Рефухио конфеткой. Он не спеша
жевал, смакуя, наслаждаясь ее вкусом, медленно облизывая губы.
Пилар не смотрела на них. Она смеялась, шутила, присоединившись к
играющим в карты, лишь изредка поглядывая, до чего доходит представление в
другом конце комнаты. Вскоре обед был закончен, вечер прошел, и она имела
полное право, распростившись с присутствующими, отправиться спать.
Сон все не шел к ней. Голова болела, каюта казалась тесной и душной,
качка - более ощутимой, словно где-то неподалеку бушевал шторм. Ночная тьма
сгустилась, и волны наконец утихли. Ее интересовало, где сейчас Рефухио и
чем он занят. Вероятно, наслаждается, горько и цинично подумала она. Взбив
подушку, чтобы сделать ее мягче, она решительно закрыла глаза.
Рефухио вошел в каюту после полуночи. Он бесшумно затворил за собой
дверь и прислушался. Ночь была облачной, ни единый луч света не проникал
сквозь иллюминатор. Он быстро нашел в сплошной темноте кровать и,
опустившись на одно колено, склонился над лежащей девушкой.
Пилар дышала ровно и почти беззвучно. Он видел, что она, чувствуя себя
в безопасности, крепко спит, свободно раскинувшись на постели, прикрытая
лишь тонкой сорочкой. Он увидел нежную белизну ее шеи. Протянув руку,
Рефухио дотронулся до ее шелковистых волос, разметавшихся по подушке. Они
были теплыми, живыми. Отдернув руку, он отшатнулся. Пальцы медленно сжались
в кулак.
Он чувствовал себя дураком, сто тысяч раз дураком. Сегодня вечером
замешательство, отчаяние и ревность заставили его грубо демонстрировать
страсть, которой он не испытывал. Он думал, что коль уж суждено ему быть
проклятым, то он должен быть проклят без надежды на прощение, и даже не
подозревал, как больно может ранить осуждение, увиденное в чужих глазах. Не
подозревал, что мысли, причиняющие боль, заставят болеть сердце.
Его мозг пронзило желание лечь рядом с Пилар, обнять ее и ждать, ждать,
что наступит раньше - сон или рассвет. Она была так мила, невинна и
прелестна...
Если он будет терпелив, то, возможно, проснувшись, она повернется к
нему. Достаточно одного ее прикосновения, и он потеряет голову. Он поцелуем
прикоснется к розовым, мягким губам, изучит каждый изгиб ее тела. Ослепнув,
оглохнув, онемев и утратив память, он будет искать у нее спасения.
Старательно, сурово сдерживая свое желание, он будет вести ее в танце любви,