"Дженнифер Блейк. Испанская серенада " - читать интересную книгу автора

окровавленным неподвижным телом. Балтазар схватил ее прежде, чем женщина
подошла к постели, рванул ее к себе так, что волосы упали на красное,
заплаканное лицо. Он грубо встряхнул Исабель.
- Прекрати причитать! Он еще не умер!
Исабель судорожно сглотнула, слезы струились у нее из глаз.
- Ох, - простонала она, дрожа, и кинулась на грудь к Балтазару, громко
плача. Он обнял ее, утешая, неловко потрепал по спине, в его глазах застыли
замешательство и боль.
Пилар чувствовала подступающий к горлу комок, но усилием воли она
подавила рыдания. Сейчас было не время предаваться охватившему ее горю.
Рефухио истекал кровью, ткань, которую она прижимала к его ране, промокла
насквозь, ее пальцы были в крови. Нужно было что-то делать. Она должна была
спасти Рефухио.
Чарро мог быть здесь очень полезен. Гасиенда его отца, по его
рассказам, была далеко от города и от других поселений, и поэтому в его
семье в случае необходимости все лечились сами. Когда Чарро был маленьким,
он помогал своей матери лечить больных в импровизированном лазарете. Позднее
сам лечил животных и пастухов, чаррос, получавших увечья от длинных коровьих
рогов или калечившихся в колючих зарослях кустарника, называемого мескит, а
иногда становившихся жертвами при разрешении споров с помощью ножей или
стрельбы.
Пилар и Чарро вместе осмотрели рану, пытаясь определить, насколько она
опасна. Пуля прошла слева направо через грудную клетку, сломав при этом два
ребра, и застряла рядом с легким. Они извлекли бесформенный кусочек железа и
промыли рану бренди, надеясь, что кровь, сочащаяся из раны, промоет ее там,
куда они не смогли попасть. Затем, приложив сложенный подушечкой кусок ткани
к груди Рефухио, они туго перебинтовали его. Рефухио был без сознания. Он
дышал так тихо, что не было видно, как поднимается и опускается его грудь.
Его руки расслабленно лежали поверх одеяла, ресницы отбрасывали на щеки
густую тень. Твердо очерченные губы были бескровны и по краям отливали
синевой.
Никто не уходил. Все сидели и ждали. Слезы Исабель утихли, теперь она
только всхлипывала. Стояла тишина, лишь изредка нарушаемая, когда кто-нибудь
кашлял или шевелился.
Давно собиравшийся шторм налетел, подняв волны. Загремел гром, и хлынул
дождь. Во тьме одиноко светил фонарь. Рефухио постарались устроить поудобнее
среди свернутых одеял, чтобы смягчить толчки. Из-за качки его рана, почти
переставшая кровоточить, вновь открылась. Целый час они снова и снова
перебинтовывали его. Шторм постепенно улегся. Корабль уже не так яростно
бросало из стороны в сторону, и кровотечение наконец прекратилось.
Пасмурный и бурный день прошел. Сомкнутые веки Рефухио то и дело
подрагивали, а пальцы сжимались, словно вспоминая рукоять шпаги.
На закате жаркое субтропическое солнце, показавшись наконец из-за туч,
уничтожило туман и остатки облаков. Его красно-оранжевое сияние хлынуло в
каюту, оживив их всех. Мужчины по одному потихоньку выходили из каюты, чтобы
подкрепиться и глотнуть свежего воздуха, но быстро возвращались.
Они узнали, что большинство раненых матросов скончались и что
повреждения, нанесенные кораблю, невелики. Рассказали, что молодая жена
торговца истерически требовала возвращения в Испанию и, получив отказ, в
раздражении злобно ругала всех и вся.