"Дмитрий Бирюков. Чувство отвоеванной свободы (Библиотека 'Огонек' 1990) " - читать интересную книгу автора

ворочался всю ночь, не в силах заснуть, а утром шел на репетицию. Однажды в
Лондоне я был с сопровождающим, не понимавшим по-английски, так мне
приходилось ему переводить. Примерно в то же время я познакомился с
деятельностью такой организации, как КГБ. Было это в 1975 году. Мне позвонил
человек и представился не то Геннадием Ивановичем, не то Николаем
Ивановичем. Я так и не запомнил. Он сам всю дорогу путал свои имена. Вскоре
Геннадий Иванович вместе с молодым человеком по имени Сережа пришли к нам с
мамой домой на Суворовский бульвар. Представившись людьми из органов, чем
напугали меня до смерти, они высыпали передо мной кучу фотографий. На них я
узнал моих друзей за рубежом. Там были студенты, люди, с которыми я
встречался, когда они приезжали в Москву. Мне ска-зали, что это фотографии
зарубежных агентов, которые работают на западные спецслужбы. Когда я пришел
в себя от изумления, то стал повнимательней вглядываться в моих непрошеных
посетителей. Геннадий Иванович был пьян, кстати, у меня сложилось
впечатление, что это его перманентное состояние. Сережа был молод, зажат в
костюм, как в броню. Меня он предупредил, что, если встречу его у
консерватории, не здороваться и не подавать виду, что знаю его. Посмотрев
фотографии и познакомившись с представителями славных органов, я понял, что
и здесь все профанация. Это была чистой воды имитация деятельности. Пока я
рассматривал моих посетителей, они лениво и неубедительно читали лекцию о
диверсантах, которые только и занимаются тем, что переманивают советских
талантливых исполнителей за рубеж.
- А вдруг действительно переманивают? К вам ведь наверняка подходили и
предлагали остаться?

24

- Никогда. А ведь было время, когда очень хотелось, чтобы кто-нибудь
пригла-сил. Видать, не повезло. Меня огорошило то, что люди, названные
агентами, были музыкантами, переводчиками, студентами музыкальных школ.
- Но ведь они иностранцы?
- Да, это были иностранцы, с которыми мне приходилось встречаться,
выезжая за рубеж. Но никогда я не помню, чтобы кто-нибудь из них даже
упомянул такую тему, как эмиграция. И теперь появилась эта парочка и
предложила на них доно-сить. Я отказался. Парочка зачастила ко мне домой.
Они сваливались будто снег на голову, без звонка. После целого ряда
обременительных визитов меня стали приглашать в маленький домик на улице
Наташи Качуевской. Я не помню его номера, но этот дом существует до сих пор.
На нем нет никакой вывески, окна в решетках. Когда я приезжал туда,
отрываясь от занятий, и проходил сквозь металлические двери, предъявляя
паспорт, то снова попадал на лекции "Геннадия Ивановича" и обреченно слушал
его, окутанный выхлопами перегара. Он рассказывал о разгуле империалистов, о
бдительности, о том, что советские органы не позволят срывать самые
прекрасные цветы со своей клумбы. Это была унизительная процедура, настоящее
унижение человеческого достоинства. Их интересовало все, начиная от того,
какого цвета волосы у моего агента, до возраста секретарши в фирме ЕМИ.
- Вы можете объяснить, что же вас все-таки оттолкнуло?
- Во-первых, совершенно бездарные вопросы, а во-вторых, полная
нестыковка. Меня уверяли, что мои хорошие знакомые - это враги. Меня
уверяли, что мой про-дюсер на ЕМИ Джон Виллан работает на секретные