"Александр Бирюков, Глеб Сердитый. Человек-саламандра " - читать интересную книгу автора

стальной полосой в нем. Но хорошая оснащенность не была главным его
достоинством.
Сыщик Альтторр не отличался ничем особенным среди десятков других
сыщиков, служивших на улице Керри Данс. В том смысле, что у каждого сыщика
свои профессиональные методы, выработанные с опытом, привычки и замашки.
Кроме того, каждый сыщик - человек со своими слабостями, неотъемлемым и
устоявшимся уровнем интеллекта и положением в обществе.
Сказать, что он был знаменит, было бы преувеличением. Однако в
профессиональных кругах его имя было известно, и он знал об этом. У него
были свои поклонники и свои недоброжелатели. А то, что и тех и других было
несколько больше, чем у любого среднего сыщика, говорит, очевидно, в пользу
некоторой всё же незаурядности Кантора, либо профессиональной, либо
человеческой.
Ах, вот еще! У него же было прозвище! Альтторр Кантор, по прозвищу
Пешеход. Откуда оно взялось и почему прижилось - неизвестно.
На службу он являлся пешком, по той простой причине, что жил
поблизости. Ему не было смысла выводить со двора паромотор или брать
наемный экипаж, чтобы добраться до "Нью Лонг Степ". Так что, возможно,
именно из-за этого...
Но в последнее время, когда Кантор обзавелся собственным паромотором,
словно подражая новой молодой аристократии, - это прозвище приобрело и
второй смысл, и насмешливость. Действительно - паромотор чаще был для
Кантора поводом проявить талант механика, нежели средством передвижения.
Управление полиции в утренние часы мало отличается от любого другого
учреждения. Здесь масса служащих, либо уже занимающихся своей работой, либо
еще только пришедших и занимающих свои места. Здесь еще нет задержанных
подозреваемых, доставляемых для допроса, и обилие людей в мундирах еще не
так бросается в глаза, как через час после начала рабочего дня.
Дежурный на входе приветствовал сыщика и качнул массивный рычаг,
раздвигающий высокие, остекленные массивными толстыми стеклами в
прихотливых остроугольных переплетах дубовые двери. Тяжелые створки
бесшумно раздвинулись, пропуская Кантора в управление.
Миновав двери, Кантор перехватил свой зонт за середину трости и снял с
него наконечник. Даже шаги, не смягченные резиной калош, отдавались эхом в
огромном сводчатом зале. Ряды потемневших от времени бюро придавали
главному залу сходство с читальней большой библиотеки. За этими бюро
работали младшие сотрудники, как облаченные в форму с номерными погонами,
так и одетые в гражданское платье.
Слева и справа вдоль главного зала шли ряды кабинетов инспекторов и
помощников детективов, отгороженные невысокими, словно бы временными,
перегородками. В дверях кабинетов были окошки, за которыми обычно можно
было наблюдать живописные сцены допроса подозреваемых или снятия показаний
со свидетелей. В первом случае у дверей кабинетов обычно стояли номерные
полицейские, которые сопровождали задержанных после допроса в здание суда
или же в дом предварительного содержания под стражей, а то и домой, под
домашний арест.
В конце главного зала были две лестницы, плавным изгибом обнимающие
справа и слева ажурную ферму подъемников, своим индустриальным видом
вносившую в обстановку строгость и неумолимость.
Лифтами Кантор не пользовался. Его организм работал четко и еще не