"Вилли Биркемайер. Оазис человечности 7280/1 (Воспоминания немецкого военнопленного) " - читать интересную книгу автора

проникает. Да и глаза понемногу привыкают к темноте, хотя целый день шагали
по снегу. Надолго ли нас здесь заперли? Лепные украшения на потолке выдают,
что здесь должны были спать важные господа. А где же мой напарник Ганди?
Зову его, ору во все горло, пока он не отзывается. Я хочу пить, я голоден,
последний раз нас кормили утром, и сколько же всего с тех пор произошло со
мной, в этом плену...
Ганди сумел-таки пробраться ко мне - а что это у него в руках? Это
стеклянная банка, в ней фрукты, груши в сиропе.
Как же это ему удалось? Он, оказывается обнаружил в углу тумбочку,
полез в нее - а там эта банка. Очень вкусно, особенно сок, глотнуть
достается и нескольким "соседям", затиснутым рядом с нами. Банка быстро
пустеет. Сколько народу здесь набито, трудно угадать, но дышать становится
все труднее, все явственнее запах мочи. Когда шли по дороге, если кто
останавливался по нужде, охрана его подгоняла, так что мало кто решался.
Кто-то пробует открыть окно, тут же снаружи кричит часовой и палит - в
воздух или кто его знает куда. Никто ничего не понимает... И не я один
боюсь, что могут застрелить. Вот молодой солдат, кажется, он понимает
по-русски, стучит в дверь, пробует объяснить часовому, что надо открыть. В
ответ только ругань, а может, это просто громкая речь, я же ни слова не знаю
по-русски.
Ганди наконец разрешает помочь ему с его раной. Кто-то рядом помогает
мне стянуть с него шинель и мундир. В темноте хорошо не разглядеть, вижу
только кровь на руке и рану рядом с шеей, у плеча. Слава Богу, санитарные
пакеты еще при нас, они ведь были у каждого во внутреннем кармане мундира, и
мы можем перевязать ему раны. Солдат, который нам помогает, жертвует и свой
пакет. А под погоном шинели мы находим у Ганди автоматную пулю, никаких
костей она не затронула, повезло ему! А про ноги мои я пока не хочу и
думать, раздеваться - не поможет, только грязь попадет. Старый солдат,
который помог нам, отрывает от подкладки своей шинели широкую полосу и
делает мне плотную повязку поверх штанины. Значит, кальсоны там под
брюками - вместо бинта.
Постепенно всем удается как-то устроиться на полу, и Ганди размышляет
вслух о моей обуви. И тут же переходит к делу. Берем подкладку от моей
шинели, режем ее на несколько полос. Интересно, где же ему удалось спрятать
нож? Он обматывает мне ступни портянками - так мы делали, когда стояли на
посту в зимних сапогах, подвязывает "лентами" из подкладки. Чудесный парень
этот Ганди!
Вонь в помещении все сильней, несмотря ни на что, я в конце концов
засыпаю. Просыпаюсь, вокруг сутолока - часовой выпускает нас по одному во
двор к уборной; это выгребная яма. Не успеваем мы добраться до двери, как
часовой ее снова запирает. Старому солдату удается сдержать товарищей,
готовых начать драку - во время свалки перед дверью лезли, что называется,
по головам. Ведь среди нас не только простые солдаты, есть немало и в чинах,
да только здесь каждый сам за себя, никому ни до кого дела нет, и для меня
это просто ужасно. Ведь многие годятся мне в отцы. Я с детства привык
уважать военную форму. А тут эти... Ведь порядочные люди так себя не ведут!
Мы же только один день как в плену. А что говорил фюрер? Весь немецкий народ
поднимется как один человек. Как один человек! А здесь? Они же - в полном
смысле слова - наделали в штаны.
Постепенно снова становится тихо. Разговоров почти не слышно, каждый,