"Вилли Биркемайер. Оазис человечности 7280/1 (Воспоминания немецкого военнопленного) " - читать интересную книгу автора

трупов. Уносят их потом другие пленные. Иногда и наши врачи, пленные,
участвуют во вскрытиях. Берут на анализ пробы тканей и органов. Все это
происходит в специальном бараке и продолжается с утра до семи вечера, а то и
позже. Устаешь сильно, зато получаешь хороший паек, раз в неделю даже кружку
или две молока. Используются ли и как протоколы, которые ведут врачи, мы не
знаем, но нам говорят, что это на пользу всем пленным. Может быть, хотят
определить, как надо кормить пленных, чтобы подольше использовать их на
работах?
Доктор Регинато спросил меня сегодня, хочу ли я еще оставаться в
госпитале. Я бы, конечно, не прочь еще с неделю, но я же не обученный
санитар; наверное, меня отправят назад в лагерь. Так оно и есть - через
несколько дней нас, целую группу пленных, отправляют из госпиталя. Грузовая
машина доставляет нас туда же, куда нас привезли в Киеве в первый день. Иду
прямо к докторше, ее фамилия Златкис, она еврейка. Она не нарадуется моим
зажившим ранам, такого она и не ожидала и требует, чтобы я рассказал ей про
госпиталь, во всех подробностях.
А от нее я узнал, что мой друг Ганди тяжело болен и его увезли в
больницу. Воспалилась его рана, очень высокая температура. Куда именно его
отправили, она не знает. Может быть, не хочет говорить? Но Ганди не умер? Я
тут же гоню эту мысль. И все же не могу себе представить, как я здесь буду
без Ганди. Он ведь не умер, это доктор Златкис твердо сказала. Но я же не
знаю, сколько может быть в Киеве лагерей, это же, наверное, десятки тысяч
пленных; по дороге на работу видишь их повсюду. Вдруг мне повезет и я
встречу Ганди! Да только вместе нам уже не быть, что мы друзья, это здесь
никого не интересует. Как же я буду без Ганди, один?
Мое отчаяние, горе от потери друга только со мной, ни с кем этим теперь
не поделишься.


ПРЕКРАСНАЯ НЕЗНАКОМКА

Снова привычный каждодневный распорядок. Будят в четыре утра, самое
позднее в пять. Раздача супа и хлеба, разнарядка на работы. На прежнюю
фабрику, где рисовал плакаты с пропагандой, мне уже не попасть. Почти все
пленные работают на ремонте дорог или разбирают кирпичи в развалинах домов
на Крещатике, главной улице Киева. Я тоже чищу кирпичи, толстым куском
стального листа сбиваю с них остатки цемента, других инструментов нет. С
этим железом мне еще повезло, его удобно держать в руке, и дело спорится.
Каждый должен очистить кубометр кирпичей и аккуратно уложить их в
штабель. Попытки сжульничать и сложить штабель с пустотами наказываются
лишением хлебной пайки и сверхурочной работой до тех пор, пока штабель не
будет заполнен и начальник доволен. А домой пойдут все только после того,
как свою кучу кирпича закончит последний. Помочь отставшим значило бы
сократить время ожидания, но и здесь каждый сам за себя, разве что захочет
помочь друг.
Единственный проблеск в этом нудном существовании - хорошенькая русская
девушка, сидящая у большого фонтана рано утром, около шести часов, когда мы
маршируем из лагеря по узкой улочке по направлению к площади.
А я стараюсь идти в левом ряду, чтобы поймать ее взгляд. Наконец это
удается. Теперь мы каждый день обмениваемся взглядами. Почему молодая